это? — испуганно прошептал Димка, вжимаясь в кресло.
— Сейчас узнаем, — бодро вскочила Галина. — Барк нас в обиду не даст, а дверь мы и сами не откроем, да же?
— Да, конечно. У нас же Барк на улице, — облегченно выговорил Дима, но страх из его глаз не ушел. Мама смелая, она всю жизнь прожила за городом, где каждый может обидеть или напугать одинокую женщину, и она справилась. Вон, как легко пошла она к дверям, ни на секунду не задумалась. Ничего с ними не случится, это же просто кто-то сбился с дороги, и постучал спросить, в какую сторону ему ехать. Наверное, за сегодняшнюю ночь, это не последний посетитель. Ведь какой кошмар творится за окнами, даже представить себя страшно на месте заблудившегося путника.
А Галина вся тряслась, шагая через холл к входной двери. Где-то посреди метели лаял Барк, напуганный шумом не меньше хозяев. Хорошо, что она догадалась еще в начале месяца утеплить его будку старыми пальто и матрасами, да Анатолий привез ей аж целых четыре поношенных шали, чтобы пес мог спать на них, как птица в гнезде. После такого капитального ремонта в его доме, Барк обленился, гавкая на непрошенных гостей в случае крайней необходимости, тогда как летом, он свирепо бросался к забору, стоило только какому-нибудь подозрительному бродяге остановиться неподалеку. Негостеприимство пса было широко известно в пригороде, и Галина стеснялась его иногда, оправдываясь тем, что Барк — ее единственный, по сути, защитник. Его зимней лени она даже порадовалась, но сейчас, крадучись ступая по паркету холла, она очень просила Барка гавкнуть, что есть силы.
Стук в ворота, принятый ей и Димкой вначале за стук в дверь дома, повторился, но уже как-то безнадежно. Должно быть, гости решили, что им точно не откроют, потому что, как и все нормальные люди, хозяева боятся незнакомцев, шляющихся по ночи, подобной сегодняшней.
— Кто там? — все же крикнула Галина, разом отметая все сомнения. Уж лучше знать, что за человек ломал ночью дверь, чем мучиться неизвестностью и ненужными предположениями весь остаток жизни.
— Это водитель Илиги Жаровской! Вы простите нас, Бога ради, но не могли бы вы приютить мою подопечную?!..Всего на одну ночь! Машина заглохла, но я-то не пропаду, а у нее вещи, концертные платья в специальных ящиках…Простите, вы меня слышите?!
— Слышу! — крикнула в ответ Галина, еле сдерживая волнение. Что это за ночь такая?! Неужели сама Илига Жаровская переступит порог ее дома?! Это невозможно. Фантасмагория. Снег хлестал ее по голым ногам, обутым лишь в шлепки на низеньком каблуке; домашний костюм грозил промокнуть насквозь, и, конечно, уже не грел. Надо было что-то решать. — Эй! Эй! Вы там?! — крикнула она, приложив к губам покрасневшие ладони. — Зовите Илигу, я открою!
========== Часть 24 ==========
24.
— Понимаете, у нас машина сломалась! — затараторила укутанная в меха высокая дама. Мадам Илига угадывалась в ней с трудом, но Галина, обалдевшая от столь необыкновенно картины, готова была тут же начать восторгаться и аплодировать. А дама все болтала: — И вот Яша, — она указала куда-то в темноту, где водитель вынимал из багажника чемоданы, — мне говорит: «По-моему, мы приехали!» Представляете?! Ночь кругом, глушь, да еще снежище повалил… Я как заору: «Как приехали! Ты что, сдурел, звезду в глухомани на съедение медведям хочешь бросить?!» А он молодец, говорит, мол, я вас сейчас на ночлег устрою, а сам машину буду чинить, да, Яша? — увидев своего водителя, Илига осклабилась и стала придирчиво осматривать составленные в холле вещи. Минуту царило молчание, потом кран вновь открылся, уничтожая весь без остатка романтический флер, которым окутывала Илигу в своем воображении публика, и Галина в том числе. Полненький, лысоватый Яша тяжело вздохнул, провел утомленно по лицу рукой, сгоняя сон и одновременно стирая мокрые капли, и вежливо обратился к Галине:
— Девушка, простите еще раз за беспокойство. Спокойной ночи вам, и вам, Илига.
— Подождите! — удивлению Галины не было предела. — Вы что же, прямо сейчас собираетесь машину чинить?! — в мыслях она уже разместила гостей в двух комнатах на первом и втором этажах, которые еще ее отец держал наготове для подобных случаев. Там периодически менялось белье, проводилась генеральная уборка, проверялись электроприборы: бра, телевизоры, лампочки в люстрах, и Галина, свято чтившая традиции, не видела никакого труда в их поддержании. И вот комнаты пригодились.
— А когда же еще-то?! — за Яшу ответила Илига. Ее тонкие, выщипанные в ниточку, брови взлетели, сморщив лоб в гармошку. — Пусть, это его работа!
— Но чаю-то я могу вам предложить?! — растерялась Галина.
Возмущение Илиги росло. Нет, вы полюбуйтесь, звезда в прострации, почти обморожена, а хозяйка тратит время на какого-то холуя! Вот, что значит — провинция!
— Благодарю, — он чуть склонил голову, — но я волнуюсь за машину. Модель совсем новая, дорогая; если я не буду ее чинить сейчас, то присмотреть за ней я обязан. Извините.
«Он устал от Илиги», — подумала Галина, — «Ему хочется избавиться от нее и тихонечко посидеть в своем новеньком «Бумере», подумать, подремать… А чай или кофе у него, наверняка, с собой в термосе» — ей стало полегче. Звездного обращения с простыми смертными она совсем не понимала. Жаль, что Илига, поющая такие потрясающие песни, ничем не отличается от разодетых горластых баб, мнящих себя идолами или секссимволами. Хоть бы кто-нибудь нашел слова и объяснил им, как они заблуждаются…
Когда стало ясно, что Яша ни под каким предлогом не задержится, Галина перенесла все внимание на свою звездную гостью. Стоило только водителю закрыть за собой дверь, как Илига вмиг стала шелковой: видимо ее страшно беспокоило, что кто-нибудь, пусть даже провинциалочка, спасшая ее морозной ночью, заподозрит ее — Илигу Жаровскую — в дружбе с обслугой. Негромко вздохнув, уже безо всякой театральности: все-таки усталость брала свое, Илига обратилась к Галине с вполне земным вопросом:
— Мне можно присесть на этот диван?
— Ну, разумеется, позвольте я помогу вам с шубой, — Галина аккуратно приняла норковое манто шоколадного цвета и повесила на плечики самого большого размера, что нашлись в ее гардеробной, — если хотите, я упакую вашу красоту в чехол? — ее красивые глаза смотрели вопросительно, безо всякого подобострастия. Случись их встреча где-нибудь в концертном зале, где блещут огни, и плавно перемещается гламурная публика, взгляд Галины сильно бы отличался от сегодняшнего. Она наверняка вся трепетала бы, ловила бы каждое движение губ, каждый поворот головы мадам Жаровской, но не сегодня. И уже никогда. Глядя, как утомленно и рассеянно снимает гостья шарф, расшитый золотыми нитями, смотрится в зеркало, стирая
