немедленно атаковал его, нанеся стражу закона один удар в бровь и два мощных удара под подбородок.
От ударов полицейский пошатнулся, как при нокдауне, и не смог удержать преступника, который скрылся в темноте. Получив в больнице необходимую помощь, полицейский смог снова вернуться к несению службы. Следов злоумышленника пока не обнаружено».
– И это все? – с кислой миной спросил Таге, когда я принес ему рукопись.
– Не могу же я каждый день обеспечивать тебя свеженькими убийствами, – ответил я.
Но тут появился Севед Дальстрём весь в черном и прервал дальнейшую перепалку.
– Прощание будет очень трогательным, у церкви уже собралось множество народа.
– Гиены, – заявил я. – Одни любопытные бабки, которые припрутся, чтобы поглазеть.
Редактор семейных хроник с неудовольствием посмотрел на меня.
– Выразить уважение Инге Бритт Экман – такое их интересует меньше всего, – продолжал я. – Они хотят подглядывать, копаться в чужой жизни, шептаться по углам и распространять сплетни.
– В точности как некоторые журналисты!
Удар Севеда последовал настолько внезапно – я так и не нашелся, что ответить. Оставив Троппа и пастора Дальстрёма, я пошел наводить порядок, прежде чем отправиться домой.
В моем кабинете убирать было нечего. Все то немногое, что я создал за сегодня, было написано в кабинете Бенгта.
Скомкав листы рукописи в небольшой ком, я бросил его в корзину для бумаг. Само собой, я промазал. Собрав всю волю в кулак, я склонился и залез под стол, чтобы поместить ком в корзину.
В обычной ситуации мне не пришло бы в голову исследовать содержимое чужой мусорной корзины, но теперь, после всех странностей и этой последней глупости с угрожающим письмом, я заинтересовался обрывками бумаги, наводившими на мысль о разорванной на клочки открытке.
Достав это конфетти, я принялся складывать мозаику на рабочем столе Бенгта. Куски были мелкие, процесс явно потребует немало времени – с другой стороны, в этот субботний день мне особо нечем было заняться.
Я понюхал один из самых больших кусочков. Кажется, ощущается слабый запах духов – или это одеколон? Все никак не научусь различать.
Постепенно пазл стал складываться. Однако то был сомнительный успех. Не могу утверждать, что у меня по всему телу побежали мурашки, но мне вдруг показалось, что в кабинете стало холодно и неуютно.
Раз за разом я перечитывал текст, пытаясь увидеть в ситуации хоть что-нибудь положительное, но мне это плохо удавалось. Разорванная на клочки открытка оказалась уликой в деле об убийстве:
Бенгт, любимый!
Встретимся в воскресенье вечером!
Должна рассказать тебе одну важную вещь, которая касается нашего будущего.
Целую
И. Б.
Грубо нарушив закон, я уничтожил улики.
То, что сообщение было адресовано Бенгту Хоканссону, я счел само собой разумеющимся.
Что речь идет о прошедшем воскресенье, тоже яснее ясного. Запах духов был бы ощутимее, если бы записка была написана всего пару дней назад.
Не вызвало у меня сомнений и то, что за подписью «И. Б.» скрывается Инга Бритт.
Сложив все кусочки в пепельницу, я сжег весь этот мусор. Когда мой акт пироманства был совершен, ко мне в кабинет заглянул Севед Дальстрём и спросил, не хочу ли я сопровождать его на похороны Инги Бритт.
– Я тоже пойду! – крикнул из коридора Курт Торстенссон. – Мне надо увидеть убийцу.
Севед поморщился при виде его пальто с эмблемой армии США, но вслух ничего не сказал. Упаковавшись в его «Вольво», мы подъехали к церкви.
Стыд сказать, грех утаить – никогда ранее я не бывал в городской церкви. Это была относительно современная постройка из красного кирпича, расположенная на холме. Отсюда открывался вид на центр города.
Хотя до начала церемонии оставалось еще много времени, у церкви уже столпился народ.
– Рекорд популярности, – хихикнул Курт.
Севед припарковался возле расположенного рядом общинного дома, и я приготовился локтями прокладывать дорогу сквозь толпу в святая святых.
Но тут выяснилось, что редакторы семейных хроник работают не банальным общепринятым образом. Уверенным шагом коллега повел нас к одной из боковых дверей. Там стоял на посту Дан Сандер, который негромко поздоровался. Маленький кусочек пластыря у него над бровью – вот и все, что напоминало о событиях вчерашнего дня.
Оказавшись внутри, Севед подошел к высокому тощему мужчине в большом накрахмаленном воротничке. Это был Эдвин Никлассон, церемониймейстер нашего города, один из лучших друзей Севеда. Словно члены тайного клана, они кивнули друг другу, и Севед получил от него длинный лист бумаги.
– Что говорит штаб? – спросил я.
Не удостоив нас даже взглядом, он подвел нас к маленькому круглому румяному мужчине. Это был церковный сторож, иногда заходивший в редакцию с расписанием церковных мероприятий. В такие минуты от него пахло пивом, он казался жизнелюбом и весельчаком. Сейчас же он держался достойнее и торжественнее самого епископа. Снова загадочный кивок, и толстяк повел нас к какой-то двери. Еще один обмен кивками – и мы поднялись по узкой лестнице на хоры.
Севед занял место впереди, меня посадили наискосок справа за ним, а бедного Торстенссона в армейском пальто отправили за колонну. Все происходило при помощи жестов и движений головой.
– Вы с друзьями всегда разыгрываете пантомиму в церкви? – шепотом спросил я Севеда.
Шикнув на меня, он помахал длинным листком бумаги.
– Сколько венков!
Бросив рассеянный взгляд, я заметил, что на самом верхнем венке красуется имя Альфа Экмана. «С последним приветом», – гласила надпись на ленте.
Я начал раскаиваться, что поехал с ними. Больше всего мне хотелось убежать прочь, но в такой толпе это было чисто технически неосуществимо. В отсутствие других занятий я принялся наблюдать, как близкие родственники занимают места в первых рядах. Рядом с гробом стояли в почетном карауле бывшие сослуживцы в форме. Среди них я заметил Йорана Мальмберга.
Чуть дальше на скамье сидела Дорис Бенгтссон. Между тем я напрасно искал глазами Альфа Экмана. Все уже заняли свои места, а вдовец так и не появлялся.
– Ты видишь Альфа? – спросил я Севеда. У него с его места обзор был лучше.
Покачав головой, он сделал мне знак молчать.
Внезапно у меня возник циничный интерес к происходящему. Похоже, намечается громкий скандал. Гиены, собравшиеся в храме и за его дверьми, получат сполна за свое долгое ожидание. Шеи будут вытягиваться, уши навостряться, языки молоть.
«Он не появился на похоронах!»
Начнутся сплетни и пересуды. Теперь в глазах соплеменников Альф точно станет убийцей.
– Беги в полицию, узнай, известно ли им местонахождение Альфа Экмана, – велел я Курту.
Мощные звуки органа заглушили его топот. Ему удалось выбраться из церкви и удалиться, оставаясь почти незамеченным.
По окончании
