уселся в уголке, что не хотел рассказывать при Наде? И смотрел на нее, мечтая, чтобы она поскорее ушла. В любом случае, теперь ему никто не помешает. Обидно только, что Ян сегодня какой-то сонный.
Надя свернула в тихий переулок, чтобы срезать путь домой, и по ее спине пробежали мурашки. Обычно здесь горел фонарь над служебным входом магазина одежды, но сегодня почему-то было темно. Лишь с улицы в арку пробивался свет и Надина тень унылой кляксой растянулась в желтом пятне на обледеневшей мостовой. Все-таки март в их краях считался весной лишь на бумаге. Надо бы ступать осторожно, чтобы снова не навернуться на льду.
Огни соседней улицы призывно маячили впереди. До них нужно было пройти каких-то тридцать или сорок шагов по темному проулку, но Надя не могла сделать и одного. Что-то словно мешало ей войти в темноту. Может лучше вернуться и обойти по нормальной дороге? Мало ли что там притаилось во тьме?
– Ты чего, мать? – вслух упрекнула себя Надя. – Просто лампочка перегорела, вот и все. С каких это пор ты боишься темных подворотен?
Надя их и правда не боялась. А с тех пор, как вступила в игру с Городом, воспринимала их как сундуки с сокровищами. Именно в таких невзрачных и неприветливых на вид местах скрывались самые удивительные секреты. И Надя быстро научилась их находить. Может и на этот раз Город приготовил ей новый сюрприз и погасший свет лишь проверка на прочность? Наверняка так и есть. Она всмотрелась в чернильную тьму, будто бы отгородившую ее от шумной многолюдной улицы. Словно она стояла на крошечном островке света в море мрака и смотрела на далекий берег. Почему-то Наде показалось, что стоит ей шагнуть во тьму и ноги потеряют опору. Она полетит в пустоту непроглядной тьмы. Что тогда с ней случится?
Кончики пальцев похолодели, по спине скатилась капля пота, в ушах зашумела кровь. Страх, холодный и липкий, окутал ее с головой. Развернуться и бежать назад к свету! Пока тьма не заполнила все, поглотив ее крошечный остров. Она попятилась, не отрывая взгляда от огней на другом берегу, и внезапно во что-то уперлась спиной. Что-то мягкое и теплое.
– Прошу прощения. – заговорило «что-то». – Я вас не заметил.
Голос показался Наде знакомым. Она развернулась и с удивлением уставилась на Жоржа. А он-то что здесь делает? Вышел прямо вслед за ней из бара? Может сонный Ян не лучший собеседник?
– Ничего страшного. – она мотнула головой. – Это я тут пячусь, как задумчивый рак. Так что извиниться стоит мне.
– Надо же! – воскликнул Жорж. – Да вы же Надя! Мы же только что простились в баре. Вы тоже ходите этой дорогой?
– Да. Так короче. Правда, обычно тут не так темно.
– Это точно. – Жорж печально улыбнулся. Кажется, он по-другому просто не умел. – Ну теперь нас двое. Так что будет не так страшно.
Он решительным жестом приобнял Надю за плечи и слегка подтолкнул вперед. Ей даже мысли не пришло сопротивляться. Влекомая его движением, она сделала шаг в темноту. Потом еще один и еще. Когда они были уже на середине темного проулка и их со всех сторон окружал непроглядный мрак, что-то в Жорже вдруг переменилось. Его рука на плече стала тяжелее, хватка – крепче, дыхание над ухом горячее и порывистее. Резким и на удивление грубым движением он развернул ее к себе лицом и вместе с ней шагнул к стене. Надя спиной ощутила холодный, чуть влажный кирпич.
Руки Жоржа прижимали ее плечи к старой кладке с такой силой, будто бы хотели проломить ею стену. Он смотрел ей в глаза и глаза его слегка светились в темноте за стеклами очков. Фетровая шляпа слетела, обнажив лысеющую голову. Его губы растянулись в улыбке и Надя ощутила на лице его ненормально горячее дыхание.
– Вот ты и попалось, порождение. – прошипел он замогильным голосом. – Теперь тебе не убежать и не спрятаться. Как же вкусно ты пахнешь!
Жорж втянул ноздрями воздух и Наде показалось, что из нее высасывают душу. Огоньки глаз Жоржа стали расплываться, в ушах опять зашумела кровь, по телу разлилась пугающая слабость. Надя поняла, что просто висит в руках мужчины, а ноги ее больше не держат. Она не могла отбиваться, не могла даже позвать на помощь. Она растворялась во тьме, теряла ориентиры и саму себя. И сквозь ужас понимала, что ей это нравится. Как прекрасно стать ничем! Просто частью огромного черного моря. Без страха и боли. Без эмоций и несбыточных желаний. Частью первозданной Тьмы, из которой она рождена. Тьма пела ей свою песню. Древнюю и вечную, как само Мироздание. Колыбельную для раненой души. Словно сотни колокольчиков звенели в унисон, создавая безупречную гармонию.
Но вдруг в эту чудную мелодию ворвался чей-то голос. Крик на незнакомом языке. Грубый и определенно угрожающий. Песня темноты прекратилась. Жорж истошно завизжал у нее над ухом, его руки ослабли и Надя медленно сползла по стене. Переулок осветился яркой вспышкой голубого пламени. Будто кто-то поджег алкоголь. Может это Ян готовит один из своих убойных коктейлей? Правда, его пойло горит не так ярко.
Надя повернула голову. На островке света у входа в переулок стоял человек. Свет из-за спины не давал разглядеть его как следует. Но судя по длинной бороде он был не молод. Он произнес еще какие-то слова и новые вспышки синего пламени сорвались с его рук. Они вонзились в тело Жоржа и тот с мерзким визгом выгнулся дугой под неестественным углом. Изо рта, ушей и носа повалил вонючий дым. Глаза, зло глядящие во тьму, постепенно тускнели. Чтобы это ни было, оно погибло в языках этого жуткого пламени.
В наступившей тишине раздались шаги на улице. Высокая поджарая фигура вбежала в подворотню и застыла в круге света. Ян! Без куртки, в барном фартуке. В одной его руке светился посох, в другой – ключи на металлическом кольце. А на голове поверх волос сиял лавровый венок.
– Надя! – заорал он, выставляя вперед посох.
– Опоздал, демиург. – хрипло усмехнулся человек с бородой. Ну да, по голосу он точно старик. – Я уже все сделал за тебя. Так что убери свою палку, не пугай девчонку раньше времени.
Посох и связка ключей исчезли. Погас и лавровый венок. Ян уверенной походкой направился к ней, взмахом руки зажигая погасшую лампочку. Надя так обессилела, что даже удивиться не сумела. Зато наконец-то разглядела сцену боя. Рядом с ней неопрятной кучей лежало тело Жоржа. Признаков жизни он не подавал.
