— Почему с них? — уперлась Лола, она как будтозадалась целью вывести сегодня напарника из себя. — Вот еще тут написано:
«Блудный попугай».
— Это не кафе, это пивная, — ответил Леня. —Не думаю, чтобы молодая женщина назначала кому-то свидание, хоть и деловое, впивной.
— Разумеется, дорогая. — Леня решил не спорить попустякам.
* * *
Действительно, над входом в кафе «Неразлучники» яркимиразноцветными огнями переливалась огромная вывеска, изображавшая двухочаровательных попугайчиков.
Леня толкнул дверь, и навстречу вошедшим бросился метрдотель— мужчина средних лет с кружевными манжетами, выглядывающими из рукавов розовогопиджака и абсолютно женскими замашками. В его внешности безусловно было что-тоот волнистого попугайчика.
— Проходите, мои дорогие! — заворковал он,стряхивая с Лениного плеча несуществующую пылинку. — Проходите ичувствуйте себя как дома! Нет, гораздо лучше, чем дома, потому что только унас, в «Неразлучниках», вы ощутите атмосферу вечного праздника, праздника длядвоих!
Столики в заведении были исключительно на двоих, и всеполутемное помещение заполняли романтические парочки. Парочки были самогоразного возраста — в дальнем от эстрады углу сидели двое милых миниатюрныхстаричков самого благообразного вида, за соседним столиком — пара «второймолодости», то есть прилично за сорок, причем по тому, как мужчина смотрел наженщину, сразу становилось ясно, что это не муж и жена; возле самой эстрадыпредставительный, вальяжный мужчина лет пятидесяти профессорского вида охмурялвосемнадцатилетнюю провинциальную барышню, в глазах которой нет-нет ипроскакивали чертики.
Взглянув на эту пару, Лола чуть заметно толкнула Ленюлоктем: она вспомнила времена, когда сама играла роль наивной провинциалки,чтобы в более удобной обстановке ознакомиться с кошельком какого-нибудьстареющего донжуана, и сейчас с первого взгляда узнала в «провинциалке»коллегу.
За одним из столиков, вполне в духе времени, шушукаласьпарочка молодых мужчин с такими же жеманными манерами, как у метрдотеля — вобщем, в этом заведении никому не отказывали в гостеприимстве.
Не было здесь, пожалуй, только молодежи — для нее здесь былонесколько дороговато, кроме того, новое поколение предпочитает более шумную ивеселую обстановку.
Под потолком кафе в большом количестве висели клетки сживыми попугаями-неразлучниками, давшими заведению название. Попугайчикищебетали в точности так же, как посетители кафе.
Метрдотель усадил Лолу и Маркиза за уютный столик недалекоот эстрады, на которой жеманный певец тонким голосом выводил:
«Ваши пальцы пахнут ладаном…»
На месте метрдотеля мгновенно появился удивительно похожийна него официант, который положил перед посетителями глянцевую книжку меню ипрощебетал совершенно как попугайчик:
— Позвольте предложить аперитив. У нас естьзамечательные коктейли: «нежный поцелуй перед сном», «робкая утренняя ласка»,«вспышка страсти», «жаркое объятие»…
— А просто виски с содовой у вас есть? —поинтересовался Леня, которого начал раздражать назойливый служитель.
— «Жаркое объятие» — это и есть виски с содовой! —радостно сообщил «попугайчик».
— Вот это мне, — кивнул Леня и положил на столфотографию Алисы Семицветовой, — скажите, друг мой, а эта девушка никогдане посещала ваше миленькое местечко?
Официанта как подменили. Он выпрямился, на щеках выступиликрасные пятна, а в голосе зазвучали истеричные нотки:
— У нас каждый посетитель может рассчитывать наконфиденциальность! Мы не болтаем о наших гостях! Если мы будем рассказывать,кто посещает наше кафе, распадется столько семей и разразится столькоскандалов, что шум докатится до Москвы!
Отступив на шаг от стола, поборник крепкой семьи театральнымжестом указал на фотографию Алисы и закончил:
— Я не буду даже смотреть на вашу знакомую!
— Дорогой, — Леня откинулся на спинку стула ипосмотрел на служителя с затаенной нежностью, — дорогой мой, я вовсе непокушаюсь на репутацию вашего заведения.
Я глубоко уважаю ваши чувства. Они безусловно делают вамчесть. Я знаю, что репутация — это святое, но и вы поймите меня: моя сестра,моя родная младшая сестренка ушла из дома три дня назад и не вернулась, итеперь я безуспешно ищу ее по всему городу! А вы не хотите даже посмотреть наее снимок!
Официант заколебался. Его лицо выражало мучительныесомнения.
Чтобы подтолкнуть его в нужном направлении и усилитьдостигнутый эффект, Леня прикрыл рукой глаза, понизил голос и проговорил, струдом сдерживая рвущиеся из груди рыдания:
— Моя сестренка.., моя маленькая девочка… Я был ейвместо отца и вместо матери…
Наши родители умерли, когда ей было всего пять лет…
— Маленькая девочка? — переспросил«попугайчик». — Но мы не пускаем маленьких детей!
— Это только для меня она была маленькойдевочкой! — простонал Маркиз. — А так она — вполне взрослая девица…Поэтому мне и не помогли в милиции Они сказали: «Ваша сестра — взрослый,совершеннолетний человек и может делать все, что хочет. Может быть, онавстретила мужчину и живет теперь у него или вообще уехала в другой город…»
Словно подслушав его, певец на эстраде с большим чувствомзапел.
«Вы девочка, вы маленькая девочка..»
— Может быть, она действительно встретиламужчину? — робко предположил официант.
— Ну вот, и вы туда же! — Леня закрыл лицо рукамии затрясся в глухих безутешных рыданиях, сквозь которые с большим трудом можнобыло расслышать слова:
— Я знаю свою маленькую сестренку! Она не могла такпоступить, не могла исчезнуть, ничего не сказав своему любимому брату! Нет, ячувствую сердцем — с ней случилось что-то ужасное!
С ней случилось ужасное, а вы даже не хотите взглянуть нафотографию!
В то же время, не прекращая рыдать, Леня сделал левой рукойнеуловимое движение, и рядом с женской фотографией на столе возникла новенькаязеленоватая бумажка с портретом американского президента.
— Ладно, — официант махнул рукой, чем хотелпоказать, что ради ближнего поступается своими незыблемыми принципами, —ладно, что же я, не зверь… Так и быть, я посмотрю на фотографию вашейсестренки…
Он взял снимок со стола и поднес его к глазам. При этомзеленая бумажка каким-то удивительным способом оказалась в его кармане.Впрочем, это как бы не имело отношения к принятому им решению.
