ее ягодками. Лишними. На каждом пирожном у меня их ровно семь: по три по полукружью, а одно у основания сердечка. А на этом пирожном их у меня девять.
— Ох, Тося. — Саша сморщила лицо, как от зубной боли. — Вот охота тебе этой фигней заниматься? Я же принесла тебе торт. На сегодняшний вечер. Вам, то есть…
— А нас сегодняшним вечером никаких не будет, — произнесла Тося, повернувшись к соседке спиной.
— Почему?
— Потому что Коля не приедет, — и она заплакала, громко, со всхлипами, как в детстве.
— Ну, не приедет и не приедет, чего ревешь? Сядем вдвоем, песни грустные попоем.
— Сегодня грустные нельзя. Сегодня День всех влюбленных, — всхлипывала Тося. — Сегодня надо любить и быть любимой. А я… А у меня…
— Тоська! Прекрати немедленно! — прикрикнула Саша.
Спрыгнула с подоконника, распахнула дверцу шкафа, бросила огрызок от яблока в выкатившееся мусорное ведро.
— Если сегодня песни грустные петь нельзя, то уж рыдать тем более! Ты чего это разошлась, а?
Она подошла в ней со спины, неумело обняла, прижалась к ее плечу щекой.
— Ты счастливая, Тося. У тебя есть Коля. Даже если сегодня он и не приедет. Он все равно у тебя есть. А у меня никого, кроме попугая. Ухожу — он меня провожает. Прихожу — он меня встречает. К слову…
Она резко развернула соседку на себя, уставилась, подозрительно сощурив глаза.
— Вы при Гоше с Колей ругались когда-нибудь? Так, чтобы нервы вдрызг?
— Нет, — опешила Тося от вопроса. — А с чего это ты спрашиваешь?
— А Колю? Колю своего ты когда-нибудь при Гоше обзывала как-нибудь? Нехорошо, в смысле?
— Да нет же, Сашка! Говорю тебе! — Тося повела плечами. Стряхнула Сашины руки с себя, отступила на метр. — Я Колю ни при Гоше, ни без Гоши никогда не обзывала.
— Я, кстати, тоже. — Саша постучала указательным пальцем себя по губам, подумала: — Странно. Кто же тогда? Не сам же Коля назвал себя сволочью!
— Что?! — Тося побледнела. — Гоша сказал, что Коля сволочь?
— Да. Представь себе. Тося, говорит, дура. Шура красавица. А Коля сволочь. Как тебе?
— Да никак.
Тося всплеснула руками, потом уронила их вдоль тела, ссутулилась и пошла прочь из кухни. Саша за ней. В гостиной соседка взяла с журнального стола два каких-то ярких билета и протянула их Тосе.
— Вот, видишь? — спросила она, сильно засопев заложенным от слез носом.
— Что это?
— Это два пригласительных билета на ужин в ресторан. Сегодня!
— Да вижу, что сегодня.
Саша покусала губу. А она-то переживала, что придется сегодня сюси-муси соседские слушать, поцелуйчики всякие приторные наблюдать. А они вон планов давно настроили. Без нее. Немного сделалось обидно.
— А это вот, — Тося вдруг откуда-то с полки достала еще один точно такой же пригласительный билет. — Твой.
— Что мой?
— Твой билет, бестолочь! — повысила плаксивый голос Тося. — А четвертый у Колиного друга.
— Что четвертый?
У Саши неожиданно закружилась голова, и в груди случилось странное волнение. Как перед экзаменом в университете. Или как перед визитом к генеральному с годовым отчетом.
— О боже, Александра! Билет! Билет четвертый! — взвыла Тося, подошла к креслу и рухнула в него, закатывая глаза. — Ну нельзя же быть такой тупой!
— Я не тупая, — заступилась за себя Саша, усаживаясь в соседнее кресло напротив Тоси. — Я просто ничего не понимаю.
— А чего тут непонятного? Мы сегодня вечером должны были пойти втроем в ресторан, — начала Тося рассказывать. — Неподалеку тут, пару месяцев назад, открылся новый ресторанчик. Очень уютное местечко. Мы с Колей как-то там ужинали. Нам очень там понравилось, очень. И кухня, и обслуживание, и интерьер. Коля заранее купил пригласительные. Там сегодня вечером шикарная программа. Живая музыка, все такое. И даже стриптиз, представляешь.
— С трудом.
Она никогда не была на стриптизе. Видела только по телевизору. Ничего эстетичного для себя в этом не находила. Но совершенно не была против, что другим это нравилось. Бога ради! Если хотят.
— Так вот, мы должны были туда отправиться втроем. Должны были занять столик. А его друг потом, как бы невзначай, должен был к нам присоединиться.
— Зачем? — жестким голосом поинтересовалась Саша. — Все не терпится меня пристроить?
— Не тебя, дура. Его! Колиного друга. Он очень хороший человек. Умный. Удачливый. Но ему просто по жизни не везет с женщинами.
— Бедненький, — притворно ужаснулась Саша. — Как прямо твоему Коле?
— А при чем тут Коля? — сразу взвилась Тося, с ненавистью уставившись на три огромных шоколадных пятна на подоле халата.
— А почему он сволочь? Гошка врать не будет. Если что раз услышал, сразу сдаст. Мне иногда кажется, что он в НКВД был на довольствии.
— Не мели чепухи. Он тогда еще был крохотным птенцом. И жил за границей.
— Это не могло ему помешать… — Саша запуталась в мыслях. — Ладно, проехали. Так почему Коля-то сволочь? Потому что не приедет?
— Да потому он сволочь, Сашка, что не уезжал никуда, — еле разлепив губы, произнесла Тося, ее глаза снова наполнились слезами. — Он все это время обманывал меня. Обманывал, понимаешь! Говорил, что в командировку едет, а сам, а сам…
— О как!
Саша обомлела. Представить себе обманщиком со всех сторон положительного Колю-соседа, ее мозг отказывался. Равно как и представить его сволочью. Она не очень его любила, да. Но он от этого не становился хуже. Он был надежным, как скала. Он был очень сильным, порядочным, спокойным, вежливым, даже немного симпатичным. И зарабатывал прекрасно. И Тосю любил до судорог.
Так она думала всегда.
Что изменилось, ёлки-палки?
— Рассказывай, — потребовала она и, подтянув подол вечернего платья повыше, задрала ноги на подлокотник кресла.
Тося поморщилась тому, как Саша неуважительно относится к вечернему туалету, но промолчала. А потом принялась рассказывать. Как она сегодня утром, устав ждать звонка от Коли, позвонила ему сама.
— У нас так не принято, — принялась она тут же оправдываться. — Всегда звонит он. А тут мне что-то в голову стукнуло, и я позвонила.
А Колин телефон оказался вне зоны действия сети. Потом Тося звонила еще, и еще, и еще. Бесполезно! Аппарат вызываемого абонента был выключен или находился вне зоны действия сети.
Тося занервничала. Потом принялась переживать. И, не выдержав душевных мук, позвонила Коле на работу и спросила его подчиненную, когда он должен вернуться из командировки.
— А там мне ответили, что Николай Игнатьевич уже полгода не ездит по командировкам.
— О как! — Саша глянула на Тосю исподлобья. — А куда же он ездил все это время?
— Не знаю! — Тося трагически заломила руки. Глянула на нее несчастными глазами. — Я уже ничего не знаю, Саша. Он все время
