Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
С неожиданной для ее веса легкостью Ольга вскарабкалась пополкам, одновременно служащим ступеньками. Откинула люк и забралась на пыльныйчердак, на котором никто, кроме нее, никогда и не бывал. Только дед иногдазакидывал сюда старые вещи, которые выбросить жалко, а в доме они мешают. Околоокна здесь зарастало пылью ветхое кресло, а возле него припадал на одну ножкуплетеный столик, который Катерина упросила оставить на всякий случай: уж оченькрасивая вещь и сделана добротно.
Но ни столик, ни кресло Ольгу не интересовали. Балансируя побалкам, она подошла к окошку, выходящему на улицу, и с приятным волнениемпоискала знак. Знака не было. Воодушевление, появившееся было на лице девочки,пропало, сменившись гримасой разочарования.
«Он же обещал, что сегодня будет знак», – подумала онаи еще раз внимательно осмотрела дом напротив, что, конечно, было глупо – знакза две секунды не появился. Зло скривившись, Ольга вернулась к люку, выругаласьсквозь зубы так, как ругался иногда Кирилл, когда не слышали старшие, и полезлавниз.
Перчатки лежали на столе. Ольга с отвращением посмотрела наних и вдруг схватила и швырнула в стену. Вот вам, а не прополка! Может, онпросто забыл про знак? Точно, забыл! Про встречу помнил, а про знак забыл. Зряона сердится, он наверняка ждет!
Радуясь своей догадке, Ольга выскочила на крыльцо, сунуланоги в разношенные босоножки и выскользнула за калитку. Пробежала до околицы,чтобы скорее удрать подальше от дома, а затем пошла потихоньку. Жара уже спала,но идти по песку все равно было тяжело, а путь ей предстоял не самый близкий.
Светлана Царева дошла до поля, про которое говорила ей мать,и убедилась, что васильков здесь и впрямь не счесть. Даже рвать не жалко, хотяобычно Светлана не любила срывать полевые цветы. Васильки, конечно, стоялинедолго, но Егорка, кажется, и в самом деле смотрел на них с удовольствием –взгляд долго не отводил, даже пальцами на левой руке начинал подергивать.Правда, когда она подносила к его пальчикам синий цветок – не брал. Но и такоймалости, как долгому взгляду, она радовалась – значит, хоть в чем-то правоказался тот врач, к которому с таким почтением относилась мать. Может,окажется прав и в большем?
В глубине души Светлана не верила, что сыну станет лучше.Что ни делали они с матерью – все было напрасно: и массажи, и молитвы, и походыпо врачам бесконечные. Раньше, до того случая, она надеялась, что в концеконцов все будет хорошо, что благодаря их общим усилиям Егор если и непоправится, то хотя бы говорить начнет: ей очень хотелось, чтобы он заговорил –даже больше, чем если бы пошел. Чтобы хоть иногда говорил «мама», смотрел нанее, а не сквозь. Господи, как же она мечтала об этом раньше, и плакала, имолилась, пусть и без веры…
А потом наступил переломный момент – когда она поняла, чтоничего не изменится. Говорят же люди: «судьба», вот у нее и выпала такаясудьба, и ничего тут не поделаешь. Так и придется жить ради Егора, без всякихпросветов впереди, без надежды на счастье. И когда Светлана это поняла – вдругстало легче. Словно половину груза скинула с плеч, и если раньше тем грузомпригибало ее к земле, ни вздохнуть нельзя было, ни шагу ступить, то теперьпотихоньку, по маленькому шажочку, начала она жить, вокруг оглядываться, клюдям новым присматриваться. Конечно, сравнить новую жизнь с прежней, «доЕгора», как Светлана это называла, было нельзя, но она уже и поняла, чтопрежней жизни никогда не будет – судьба у нее такая, отпустил ей кто-тодвадцать девять лет пожить, а потом мучиться. Ну что ж, некоторым и меньшедается.
Нарвав небольшой букет, Светлана побрела обратно. Хотелосьеще прогуляться, дойти до озера, окунуться в синюю воду, но мысль о матери недавала сбежать даже на полчаса. Светлана всегда признавала, что мать сильнееее, и раньше даже пыталась бороться, протестовать. Но с определенного времениперестала: мать своими поступками доказала, что она и в самом деле сильнее,правильнее. Так что вся Светланина прогулка была – до поля и обратно. Хорошобы, чтоб кто-нибудь по дороге встретился: хоть парой слов перекинуться…
Только Светлана так подумала, как в десяти шагах впередииз-за кустов вынырнула женская фигура. «Минут пять поболтаю, не больше», –решила Светлана, тщательно дозировавшая свое общение. Если не пять, а десятьминут, то мать может обидеться – «гуляла в свое удовольствие, пока я дома сЕгором страдала!» А существовать рядом с обидевшейся, ушедшей в себя матерьюбыло невыносимо.
К большому Светланиному разочарованию, женщина, шедшаянавстречу, оказалась всего лишь девчонкой лет пятнадцати-шестнадцати, толстой инеопрятной. Подойдя поближе, Светлана вспомнила ее: семья девочки жила черездом. Их собственное хозяйство было большим, прочным, и дом основательно смотрелна улицу не тремя узкими запыленными окошками, как в их снятом на лето домишке,а пятью широкими окнами, расчерченными широкими белыми рамами. Маленькоеквадратное окошко подсобной комнаты было шестым. Светлана помнила, что в томдоме трое детей: совсем взрослый парень – высокий, худой, с туповатым соннымлицом, маленькая бойкая девчушка, ровесница Егора, и эта девочка-подросток.«Надо же, какие они все разные», – подумала Светлана, подходя к девочке иожидая, что та поздоровается.
Но вместо приветствия девчонка уставилась на Светлануголубыми глазами чуть навыкате, глупыми и нагловатыми, и спросила резкимголосом:
– Вы что, ждете кого-то, что ли?
– Нет, – немного растерялась Светлана и отвопроса, и от интонации, и от общей манеры девочки держаться.
– Врете, – так же решительно заявила Ольга. –Вообще-то врать нехорошо, вы знаете?
– А со взрослыми нехорошо так разговаривать, тызнаешь? – вскинула брови Светлана.
Но ее беспомощное «со взрослыми так нехорошо» не произвелона девочку никакого впечатления. Она по-прежнему не сводила со Светланы глаз, ивзгляд ее был женщине неприятен. «Сглазит еще», – мелькнуло у нее вголове, хотя ни в какой сглаз Светлана не верила.
Ольга молчала, зло рассматривая незнакомую тетку. Вообще-тотетка была знакомая, Ольга видела ее пару раз в деревне, но где – не моглавспомнить. Да и неважно – очередная дачница приехала, хочет поразвлечься.«Пусть только попробует на чужое покуситься! – с угрозой подумала Ольга. Имысленно прибавила слово деда: – Шалава!» По правде сказать, женщина, стоявшаяперед ней, на шалаву была не похожа – губы не накрашены, глаза не подведены, и держитсяона не по-боевому, как Любка рыночная, а словно рыба снулая. И голос тихий. Насекунду Ольга даже усомнилась в том, что женщина пришла сюда за тем же, за чеми она, но в следующую секунду обругала себя за глупость: а зачем же еще? Невасильки же собирать, хотя у нее в руках целый букет васильков. Нет, цветочки унее для отвода глаз, для дураков вроде Кирилла. Ладно, она ей покажет отводглаз.
– А вы знаете, что здесь, в поле, змей много? –по-прежнему нахально спросила она, так что Светлана не могла понять, шутитдевочка или говорит правду. Она была, похоже, придурковата, как бываютпридурковаты деревенские дети, растущие без присмотра.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
