Существует мнение, что искусство всех видов и направлений – это нечто приятное, но несерьезное, что-то вроде театральной интермедии, призванной развлечь и позабавить публику. Ай Вэйвэй, группа Pussy Riot и множество других деятелей искусства, которые подвергались и по сей день подвергаются преследованиям, так не думают. Творчество – могучий инструмент, недаром его опасаются все авторитарные лидеры – от Платона до Путина. Это средство самовыражения. Благодаря ему демократия обретает голос, а цивилизация – четкие очертания. Это платформа для высказывания идей, это стимул перемен. Мы должны с уважением относиться творчеству, и как создатели нового, и как граждане, проявлять к творчеству непредвзятость и великодушие.
Ведь по сути людьми нас делает именно воображение. Винсент Ван Гог однажды спросил: «Какой стала бы наша жизнь, если бы мы боялись создать что-то новое?» Я ответил бы так: «Скучной и почти бессмысленной».
Глава 9
Художники иногда останавливаются, чтобы подумать
Если вы зайдете в мастерскую любого художника, вам почти наверняка бросится в глаза один предмет. Он может стоять в центре комнаты или у стены, возле стремянки или среди банок со скипидаром. А может, его прикрыли чехлом, чтобы не запылился. Как бы то ни было, но он там непременно есть – это любимый, зачастую сильно потрепанный старый стул.
Его предназначение не сводится к простой функции – дать усталому художнику или скульптору возможность немного отдохнуть. У него есть и другая, более высокая миссия: он играет решающую роль в творческом процессе. Стул художника обладает способностью к трансформации.
Когда художник садится на свой стул, он становится совершенно другим человеком. Он уже не творец, а критик. С придирчивостью самого въедливого знатока он разглядывает только что законченное произведение и оценивает результат своих усилий. Его сверхкритичный взгляд выискивает в полотне признаки фальши, небрежности и технических промахов.
Иногда, обнаружив мелкую погрешность, художник вскакивает и немедленно ее исправляет. Не секрет, что некоторые делают это регулярно, взять хотя бы Дэвида Хокни. Закончив картину, он, как правило, садится на стул и придирчиво всматривается в свое творение. Его глаза рыскают по полотну, будто следят за полетом ошалевшей мухи. На самом деле он выискивает на полотне мелкие изъяны. Иногда, не найдя ничего, к чему можно придраться, художник откидывается на спинку стула и закуривает сигарету. Порой он прицельно разглядывает небольшой фрагмент полотна, после чего этот солидный английский джентльмен вскакивает со стула, хватает кисть, макает в краску и легонько касается ею части холста, нарушающей общую гармонию.
Вы не поверите, но даже подобная мелочь способна многое изменить. Художник показал мне, в каком месте масштабного полотна «Весна приходит в Уолдгейт, Восточный Йоркшир» (2011) – больше 9,5 метра в длину и 3,5 метра в высоту – добавил капельку желтой краски. Вы, возможно, подумаете, что лепесток желтой краски размером не больше самой мелкой монеты – это пустяк. И ошибетесь. Этот едва заметный мазок чуточку сместил баланс всей композиции и изменил прочтение картины.
Самый известный пример правки законченного художественного произведения дает нам знаменитый английский художник-романтик Дж. М. В. Тёрнер. В мае 1832 года состоялась ежегодная выставка живописи в Королевской академии – самое престижное событие в области искусства, где Тёрнера ждал неприятный сюрприз: его элегантный морской пейзаж «Хеллевутслёйс. Выход в море» повесили рядом с выразительной картиной Джона Констебла «Открытие моста Ватерлоо». Отношения между обоими живописцами были натянутыми – никто не назвал бы их друзьями.
На создание картины у Констебла ушло больше десяти лет, зато успех был оглушительный. Это грандиозное полотно, яркое и мощное. Рядом с ним картина Тёрнера выглядела тусклой и блеклой. Художник пролетарского происхождения Тёрнер сравнил обе картины и понял, что должен немедленно что-то предпринять, иначе его репутация лучшего живописца Великобритании будет подорвана и это звание перейдет к его более рафинированному сопернику Джону Констеблу, к которому истеблишмент относился гораздо более благосклонно. Тёрнер взял коробку с красками, выбрал самую яркую – красную – и, окунув в нее кисть, застыл перед полотном, держа ее в руке, словно меч.
Собравшись с духом, он нанес удар в самое сердце «Хеллевутслёйса» и отступил на пару шагов, глядя, как густая кроваво-красная капля впитывается в холст. Лишенная внутреннего напряжения картина буквально на глазах ожила. Теперь она ничем не уступала драматичному произведению Констебла. Мазок, по мысли Тёрнера изобразивший буй, размером был не больше запонки, однако он произвел необходимый эффект. Увидев, что сделал соперник, Констебл воскликнул: «Он проник сюда и выстрелил из пушки!»
Спонтанная реакция Тёрнера не была чем-то исключительным для художника, хотя и общим правилом ее не назовешь. Среди них есть такие, кто любит подолгу сидеть на стуле, размышляя над картиной, которую пишут. К их числу относился Марсель Дюшан. Этот француз был не только художником и скульптором, но и философом. Он вообще был интеллектуалом, не склонным к импульсивным поступкам, свидетельством чему – его последняя работа.
Etant Donnés («Данные»; 1946–1966) – это шедевр эротического символизма, ставший иконой для художников всего земного шара. Когда я был в мастерской у Люка Тёйманса, то видел кривовато висевшую на стене картину – своего рода дань уважения поздней работе Дюшана. Бельгийский художник написал ее за один день, а у Дюшана на создание оригинала ушло двадцать лет.
