и как снотворное — я очень торопился поскорее заснуть, чтобы быстрее восстановить силы. Вот только одной стопки может и не хватить — надо добавить сытной тяжелой еды, чтобы срубило моментально. И заглянувший мне в глаза Чифф мое состояние прекрасно понял:
— У тебя глаза как огонь подо льдом… как бурлящий кипяток в ледяной бочке усталости…
Сравнения прекрасно отразили мои текущие ощущения — ровно так я себя и ощущал. Тело до краев налито свинцом, каждое движение дается болью, а от даже самого слабого усилия мышцы спины и плеч мгновенно сводит противной судорогой. Перед глазами плавает серый туман усталости, звуки доносятся как сквозь вату или водяную пробку. Я поэтому и вернулся — понял, что физически уже просто не могу продолжать, хотя пробыл в леднике не больше пяти часов. Но устало только тело. А вот разум у меня просто пылает и рвется продолжать начатый поход. Я все же сделал открытие. И сразу же повернул обратно…
— Дверь — выдохнул я с улыбкой, не в силах остановить трясучку промерзшего тела — Там ж-железная дверь в с-стене… я с-сфотографировал. Там р-разного хватает по м-мелочи… спасшую меня яму тоже с-сфотал…
— Где смартфон? — в глазах Милены плавала жалость, но эта эмоция быстро исчезала, сменяясь суровым интересом истинного исследователя — Дайте мне его смартфон. Срочно!
— Он раз-рядился и ум-мер — выдохнул я, тяня дрожащие руки к кружке с горячим чаем.
— Он воскреснет! — твердо заявила Милена, вытаскивая устройство из кармана куртки — Он воскреснет даже против своей воли…
Бесцеремонно протиснувшись надо мной глубже в шатер, она свернулась клубком в уже удивительно быстро обжитом небольшом пространстве, положила его на шкуру, достала из сумки обмотанный изолентой паурбанк и замерла в ожидании, пояснив удивленным этой задержкой старикам:
— Сразу с холода заряжать нельзя!
Кружку меня Филимон не дал, начав поить меня с ложки. Он старательно думал, смешно надувая щеки, в то время как остальные терпеливо ждали моего оттаивания. Людей прибавилось. Помимо Филимона тут появился еще один луковианец, занятый сейчас неспешным колупанием дальней стены — насколько я понял при беглом взгляде, он сооружал что-то вроде полок. Вещей, кстати, тоже прибавилось — желтая советская кастрюля с красными цветами, стопка порезанных медвежьих шкур, связка хвороста, несколько секций печной трубы, пара свертков с неизвестным содержимым… Обживалась здесь не только Милена, но и остальные.
Ну а я все никак не мог унять бьющую меня дрожь, а мышцы продолжала рвать жестокая боль.
— Там холодно — выдавил я, ощущая, как после нескольких ложек сладчайшего крепкого чая по горлу катится огненный водопад, падающий в то заледенелое сжавшееся нечто, что недавно было моим желудком — Там в разы х-холоднее по ощущениям. И там дверь… в стене с-справа… я едва мимо не прошел… но она там… дверь… Щас я оттаю как тот смартфон и оп-пишу подробней… Но как же там холодно… ненормально холодно…
Допив чай, я обмяк под шкурами и на следующие минут двадцать затих в блаженном бездумье. Это было что-то вроде мирной, но временами чуть пугающей дремы, когда перед полуприкрытыми глазами опять начинали ползти виды темного ледника, жуткого не свои видом, а таящейся в нем угрозе смерти… Я знал, что силой прогнать эти мысли, воспоминания и переживания невозможно. Тут надо немного поспать и разум очистится от избытка воспоминаний сам, заодно притупив зашкаливающие эмоции. Главное, что я жив и сумел не покалечится — был там случай, когда я едва успел выдернуть руку из ледяного капкана за секунду до того, как он захлопнулся.
— Зарядка пошла! — оповестила Милена и ее слова с трудом проникли сквозь пелену навалившегося сна. Я попытался кивнуть, но не смог и просто пробормотал, стараясь говорить погромче:
— Посмотрите все фото и видео… а я посплю…
— В следующий раз пойду с тобой! — твердо заявил Филимон — Я решил!
— Хорошо — вяло ответил я — Там последнее видео… посмотри его, Филя. Сможешь так же — пойдешь со мной. Не сможешь? Тогда не обессудь…
Не знаю сумел ли я договорить последнюю фразу — уже не мог сопротивляться усталости и провалился в черную холодную бездну сна и недавних воспоминаний…
Проснулся я через три с половиной часа — первым делом проверил мирно тикающие часы, заодно обновив им завод. Пошевельнувшись, с трудом сдержал стон — тело отреагировало всплеском тупой боли в ножных и спинных мышцах. А ведь организм у меня тренированный, приученный к подобным нагрузкам и погодным условиям. И если мне сейчас настолько хреново, то как же себя ощущают альпинисты, кто, к примеру в первый раз в жизни поднялся на вершину шеститысячника и спустился — и все это по снежным и обледенелым склонам, преодолевая трещины по перекинутым шатким трапам, таща на себя рюкзаки с кислородом и стараясь помочь более слабым…
Стоило об этом подумать и ростки зарождающейся жалости к себе мгновенно зачахли.
К черту утопание в жалости — лучше потратить это время на разминку. Этим я и занялся, продолжая лежать под шкурами и не останавливался, пока мое пробуждение не заметили остальные. Передо мной появилась тарелка с густым мясным супом, рядом встала уже знакомая кружка с чаем, а пока все чуть остывало, Чифф чуть ли не торжественно преподнес мне уже зажженную сигарету. Все что мне оставалось, так это перевалиться на бок, да поудобней устроить «отмякшие» и заработавшие конечности. Досуха выпив протянутый стакан воды, я сделал первую затяжку, задумчиво глядя в улыбающееся лицо Чиффа.
— Ты прямо рад — заметил я.
Глянув через плечо, увидел спящую позади меня Милену, заснувшую за составлением заметок.
— Обвал — шепнул продолжающий улыбаться луковианский ученый.
Напрягшись, я начал привставать, но он успокаивающе замахал руками:
— Не здесь. Обвал случился в том глубоком ущелье. Обрушилась часть свода и заблокировала идущие к нам вездеходы. Они передали об этом пару часов назад.
— А вдруг обманка? — я не торопился принимать хорошие новости.
Чифф улыбнулся шире:
— Мимо поста они не проезжали. Пока задержка у них уже часа три, а с места они еще не сдвинулись и путь не освободили. А в ближайшее время и не освободят, если верить информации о количестве перегородивших путь ледяных обломков.
— Такие обвалы случаются?
— К сожалению более чем регулярно. Столп будто притягивает к себе снег и лед. Все это оседает вокруг него. Холмы растут, склоны становятся
