class="p1">— Это Лида болеет! А Иру вполне устраивает ее состояние. А меня нет. Она целыми днями где-то пропадает. Спит по три-четыре часа, постоянно в приподнятом настроении, кидается от одного развлечения к другому, строит несбыточные планы — хочет открыть академию для фотографов, вложить в это дело миллионы, которых у нас нет, а судьба дочери ее вообще не волнует. Больные лечатся, а она ничего не хочет. Если бы ее, как Вы говорите, держала семья, она бы ради нас взялась за ум и начала посещать психотерапию. Я не могу разорваться и следить за ними двумя, постоянно переживать, что она может выброситься из окна или уехать черт знает куда, выключив все телефоны! У меня больной ребенок, я должен заботиться о нем, а не тратить время на психопатку, которая не хочет лечиться!
Последнюю фразу он произнес громко и яростно, но сразу же замолчал, по-видимому, осекшись. А Юлия Максимовна отскочила, словно ее ударили.
— Простите, — уже более мягко произнес Боря. — Это было грубо и очень несправедливо по отношению к Вам. Вы-то ни в чем не виноваты. Просто уже сдают нервы.
— Я понимаю, — закивала головой женщина, — понимаю и не имею права тебя осуждать. Мы сами во всем виноваты, и Ира и я. Не сказали сразу о диагнозе, думали, что пройдет. Я надеялась, что она возьмет себя в руки, но все сложилось по-другому. И этот молодой человек… Господи, как стыдно! — Она закрыла лицо руками. Похоже, Борис узнал об Иркином любовнике, а может, даже застал их вдвоем. Правду говорят, что рано или поздно все тайное становится явным.
— Дело даже не в измене, я уже давно ее подозревал. Страшно то, что ее состояние становится опасным для ребенка. Вот что она вчера устроила? Кричала, что я испортил ей жизнь, хватала за руки, пыталась ударить, очень много и агрессивно говорила. А ночью я проснулся от того, что она сидела у меня на груди и пыталась вцепиться в лицо. Трясла, кричала… А если бы она сделала это с Лидой? Жить с ней под одной крышей просто невозможно!
— Она не осознавала, что делает, Боря! Это все болезнь… Пойми, развод добьет ее! Я знаю, что она звонит по всем знакомым и родственникам, выставляет тебя домашним тираном, знаю, у нее все очень причудливо перевернуто в голове, но… Ей нужно немедленное лечение. Я одна не смогу ее уговорить. А если ты ее бросишь — у нее опять начнется депрессия, она из нее не выберется!
— Не будем тратить время на пустые разговоры, я уже все решил. Нет смысла цепляться за лодку, которая тонет. Для всех так будет лучше. Мы для нее — обуза, пусть теперь живет как хочет.
— Боря…
— Извините, мы опаздываем.
Он наконец открыл дверь и сел в салон. Перекинувшись с ним парой фраз, Кирилл завел мотор. Юлия Максимовна опустилась на лавку и с тоской посмотрела на окна автомобиля. Даже в зеркале было видно, что в ее потухших глазах стоят слезы. Она сидела, кутаясь в вязаную шаль, словно ей было холодно, хотя на улице стоял ясный теплый день. Все такая же бледная, со впалыми щеками и неестественно тонкими руками, какая и месяц назад. Ничего не осталось в ней от той самоуверенной цветущей женщины, которая встречала ее на пороге квартиры, когда Милана пришла сообщить им с отцом о решении сестры. Сердце невольно сжалось, когда вспомнила ее слова о том, что она ничего не приобрела, а лишь продолжает терять. Вспомнила, как цеплялась она за Лиду, а теперь, если Боря запретит ей встречаться с внучкой, потеряет последнюю соломинку. Не за что будет ей держаться, утонет ведь, пойдет на дно с грузом собственных грехов…
Милана мотнула головой, отгоняя неприятные мысли. Опять ее осуждает! Никак не может сдержать себя. Постаралась не думать о том, что она сделала, а представить, чем она сможет помочь Боре и Лиде. Хорошо бы дать ей шанс стать им полезной, чтобы спасти тем самым свою душу.
— На нее жалко смотреть, — осторожно произнесла она.
— Да, но ничего не поделаешь, — жестко бросил Борис, пристегивая малышку.
— Ты… твердо решил развестись? — прямо спросила Милана, за что получила укоризненный взгляд мужа.
— Да.
— А как же Юлия Максимовна?
— А что Юлия Максимовна? Я же не с ней развожусь, а с Ирой.
— Ну да. Мне кажется, она не сможет без внучки. Да и тебе, думаю, помощь не помешает. — В глубине души Милане было жаль эту женщину, да и Борю жаль, ведь одному ему будет совсем тяжело.
Повисла пауза. Видимо, он думал над ее словами.
— Ты права, без нее будет трудно. Как вернусь, решу этот вопрос, а пока есть другие задачи.
Что ж, уже легче. Теперь нет сомнений в том, что Боря оттает и разрешит Юлии Максимовне участвовать в жизни Лиды. Хм, ну а ей-то какое до всего этого дело? Почему не все равно? Вздохнув, Милана уткнулась взглядом в ленту дороги и постаралась сосредоточиться на текущих делах.
Пока ехали в столицу, Борис рассказывал о дочери, о ее постоянных тренировках дома, о бесконечных реабилитациях в специализированных центрах, о том, какой огромный барьер она преодолела за эти полгода: из полностью лежачего состояния поднялась, стала немного ползать по-пластунски, как она старается и терпит. Врачи прогнозируют, что скоро она научится стоять. Делясь успехами Лидочки, он едва сдерживал эмоции. Милана тоже радовалась. За все время их общения она успела привязаться к девочке, а к Борису у нее были чувства как к брату. Милана сидела рядом с малышкой и присматривалась к ней. Девочке уже исполнилось два года, она была красивой, темноволосой, с серьезными карими глазами и милой улыбкой. Внешне она пошла в папу. Повезло, что интеллект ее полностью сохранен. Было видно, что все понимает, пытается что-то сказать. Хотелось верить, что усилия ее отца принесут хороший результат.
Всю дорогу Ира одолевала Бориса звонками. Он стойко игнорировал их, но она не успокаивалась. Потом, не выдержав, он выключил звук, надеясь, что ей надоест, но бесполезно. Раз за разом, как только прерывались гудки, сестра снова набирала его номер. Окончательно потеряв терпение, Борис наконец отключил телефон. А незадолго до прибытия в клинику все-таки включил — и тут же раздался звонок! Пока Милана и Кирилл помогали с Лидой, он все-таки ответил:
— Что тебе надо? — спросил раздраженно.
Ира говорила достаточно громко, так что расслышать ее слова не составило труда:
— Боря, не уходи. Слышишь? Мне плохо, я не смогу одна, просто
