мы узнали много интересного. Правда, пришлось спрашивать уже на марше, но с такой мелочью мы смирились.
Общая картина после допросов и совещаний полностью созрела у меня к вечеру, когда мы остановились в покинутой деревне, а Константин принялся заменять заряды в арканитовых стержнях. Видя, что солдаты и егеря встали в охрану вокруг хаты, занятой блондином, аж в три круга, я успокоился за его жизнь и вступил в долгий внутренний диалог с Алистером Эмберхартом, суммируя всю узнанную информацию.
— Итак, появляется Каскад… — задумчиво бубнил я, — … что проходит для местных почти незаметно, потому что гоблины быстро и решительно закрывают другие порталы. Но выжившие есть, крестьяне бегут, они докладывают местному пану. Тот, сделав неправильные выводы о происходящем, думает, что едет закрывать обычный портал. Плевое дело, докладывать наверх — не докладывает. Пропадает вместе со своими людьми, а оставшиеся на хозяйстве, привычные к эскападам хозяина, не торопятся сообщать королю. Так?
— Местное разгильдяйство дало очень много времени этим зеленокожим хитрецам, — слабо улыбнулся лорд, прислонившийся плечом к дереву и курящий свою неизменную сигарету, — Ваши пленники поделились знаниями о пяти деревнях, мирно живущих под «гнетом» гоблинов на расстоянии двух дневных переходов отсюда. Скорее всего, там сплошь женщины, дети и старики… гм, не в этом суть. Они здесь обжились, наладили связи, разведку, вступают в переговоры с противником.
— Вступают. Значит, им есть что предложить, — хмыкнул я, — Вояк они переманивают простым предложением не убивать, с польскими крестьянами вообще вопрос плевый, что остается?
— Мы не знаем, что они предложили тем, кто участвует в… «гонке», — с запинкой проговорил курящий лорд, — Русский император мог бы спокойно нагнать сюда и двадцать, и тридцать тысяч солдат, мог бы отозвать бастующих ревнителей, мог бы пойти на сделку с волшебниками, как ты и говорил. Но ничего этого не происходит. Он, хитрый и умный человек, правитель, но при этом позволяет засланным силам вовсю морально разлагаться, делая ставку на… нас. Почему?
— Думаю, по той же причине, почему гоблины оставили у нас на пути лишь людей, с приказом повыбивать небронированных, а сами держат свои основные силы сейчас между Оплотом и венграми, — развел руками я, — но не могу сформулировать эту причину. Всё слишком напоминает…
— … игру, — перебил меня альтер-эго, — Игру, в которой есть правила, которые известны игрокам, но не их фигурам.
— Ограничение на количество сил, на качество, это чуть ли не одновременное наступление всех заинтересованных сторон, — начал загибать пальцы я, — «Последний довод», о котором нам говорил Ватрушев. Да, это очень всё похоже на игру.
— Что будешь делать?
— Участвовать. Больше ничего не остается.
Из этих болот убежать можно только под крыло к Аксисам, а это будет отсроченной смертью. Как только Великий Дом поймет, что моё умение управлять электричеством не передастся потомкам, они тут же меня похоронят, получив, причем, прекрасный большой бизнес. С другой стороны, сыграв снова на стороне Петра Третьего (и выиграв), я получу желаемое — свободу. То есть опалу, конечно, но свободу.
— У гоблинов нет автоматического оружия, кроме трофейного, которым они не пользуются, — добавил прислушивающийся к крикам солдата-переводчика лорд, — Нет гранат или чего-то подобного. Пистолеты-дробовики, высокоточные винтовки с обоймами на шесть патронов, холодное оружие. Шансы у нас очень неплохи. Полтора дня марша, Кейн, вломимся прямо на территорию Оплота, запустишь Резонанс и всё. Знаю, что так просто не будет, ты знаешь тоже, но как курс действий… как тебе?
— Как будто у нас есть другой выход, — поморщился я, — Сам же знаешь, всё это лишь оболочка.
Под которой скрывается пробужденный Гримуар Дурака, заваривший всю эту кашу. Наверняка мы видим лишь маленький кусочек устроенного им бардака. Где-то, наверное, кипят интриги, заговоры, идут торги. Сталкиваются интересы многих могущественных людей, лишь затем, чтобы разлететься в разные стороны, когда «детонирует» очередной узел хаоса. Наверняка и у гоблинов есть свои надежды, цели и мечты, а может быть, даже планы на тех людей, кто им доверился.
Надо постараться и остаться в этой каше одним куском.
Кстати, где там Пиата? Надо ей сообщить, что к её хозяину теперь у окружающих повышенный интерес. Истинный — это буквально ходячее спасение откуда угодно.
Глава 13
Раньше в своей жизни я неоднократно попадал во внутреннее пространство, находящееся то ли в моей душе, то ли в голове, то ли в книге. Иногда сам, иногда был затащен, что, в общем-то, мелочи. Здесь меня ждали лорд Алистер Эмберхарт и даймон Фелиция, делящие это пространство пополам… тем более, оно было похоже на комнату, выполненную в двух разных стилях. И, конечно, книга на своей причудливой подставке-канделябре. Тихое уютное место, где можно поговорить с внутренними демонами, обсудить планы, слегка выдохнуть от всей этой жизни.
Только на этот раз был нюанс, даже два.
Первое — я был обдолбан в хлам, валяясь на свободной софе, принадлежавшей ранее Фелиции. Не просто в хлам, а почти до состояния комы. Лежал, ловил вертолеты, обрывки мыслей никак не складывались в общую картину. Хорошее состояние, расслабленное, дремотное, вроде того, что иногда чувствуешь с утра, позволяя себе поваляться подольше в постели, но куда сильнее. Правда, с отчетливым привкусом тревоги.
Почему? Потому что я не мог покинуть это самое внутреннее пространство, что раньше удавалось, лишь стоило применить волевое усилие. Да, думать почти не получалось, но сообразить, что что-то не так, а затем попробовать «проснуться» — для этого много мозгов не надо.
Попыток, впрочем, не оставлял. Расслабуха и тревожность плохо сочетаются, первая отступала, вторая нарастала, и я, даже находясь в состоянии еле слышно мычащего овоща, проявлял всё большую и большую активность, пока, наконец, не грохнулся с софы, порядочно расквасив себе нос. Боль тут же начала прокладывать красную дорожку как по полу, так и для моего сознания, начавшего куда быстрее собираться в нечто, способное к мыслительной деятельности.
— Наконец-то, — раздался знакомый глубокий голос моего альтер-эго, когда я, кашляя и шмыгая носом, принялся вставать с пола, — Ты пришел в себя.
— А врезать мне по морде раньше было… не судьба? — прохрипел я, пачкая красным обивку софы.
— Нет, — хмыкнул лорд, — Твоё сознание оказывает на это место формирующий эффект, если ты не знал, а это значит, что если ты не готов почувствовать боль — то её здесь и
