он такой классный, Сакура. Ой, да ты не поймёшь. Вот он классный, а сказать ему об этом нельзя. Ну, я и как дура пытаюсь что-то сделать. Как-то его отблагодарить…
— За что?
— За то, что он такой.
— Какой? Классный?
— Нет. То есть, да. Но нет. За то, что… Вот как это объяснить? Я ведь всю жизнь красилась, наряжалась, перед парнями вся такая из себя цаца. А перед ним сижу в кимоно, зарёванная, ору на него, оскорбляю. А он стоит спокойный, а потом говорит: всё в порядке, Ино, мы справимся. Сука. Повёл бы себя как обычный придурок, было бы проще.
— Ну и ну. А вообще, это на него похоже.
— Я там с ним — как маленькая девочка. Я же вижу, сколько в нём заботы, доброты. Я что хочешь могу делать, он всё выдержит, и если будет плохо, руку протянет. Не потому что понтуется, а потому что хочет, чтобы со мной всё было хорошо. Никогда у меня такого не было, чтоб перед парнем не нужно было ничего из себя корчить. Я могу ноги на стол! А он лишь подушку подложит. Я могу на шею залезть! А он лишь катать меня будет.
— Да уж…
— Весь день как с собакой разговаривала… Боялась.
— Чего его бояться-то?
— Себя боялась. Я же хочу вот так, Сакура. Вот так, как с ним. Когда легко, когда ни о чём можно не париться. Когда ты можешь быть какой угодно, хоть сукой, хоть кошечкой нежной — а он всё равно тебя любит. У меня такое чувство было, что я ему если сейчас всю посуду начну бить в квартире, всё, что можно там ломать, разносить, он только подойдёт, обнимет меня, по голове погладит и я покорная стану. И всё, понимаешь? И нет меня. А потом вообще ему там и отдамся, к чёртовой матери.
— Прикольно-прикольно. Ну, если бы любой другой твои сиськи увидел, он бы тоже тебе много что с рук спускал, хоть всю квартиру ему поломай.
— Да что бы ты понимала!
— Ах-ха-ха, я шучу. Дело же не только в сиськах, ты вообще девка фигуристая.
— Овца.
— Ха-ха-ха!
— Бесит он меня. Знаешь, какая мысль была ещё?
— Ну-ка, давай.
— Психану я сейчас, скину кимоно, брошусь на постель — бери меня, вот она я. Он на меня даже не посмотрит, одеялом лишь накроет.
— Это да, Наруто такой.
— И не потому что ссыт, а потому что либо другую любит, либо пользоваться мной не хочет. Либо всё вместе.
— Точно-точно! Я с ним могла как хочешь одеваться, он всё равно не воспользуется. Слишком он других людей уважает.
— А ты понимаешь, что это значит?
— Что?
— Что он никогда любимому человеку не изменит. — Ино с тоской положила голову на колено. — Сакура, как мне хочется такого парня. Чтоб точно знать, что он на другую даже не посмотрит. Чтоб у него есть только ты, а у тебя — только он.
— Понимаю, дорогая. Знаешь, я тоже об этом мечтаю. Чтобы как в книжках.
— Да, чтобы как в книжках. Я когда на него смотрю, у меня мурашки по коже. Ничего с собой поделать не могу. Потому и старалась на него не смотреть. Ну, чтоб он этого не видел. Увидит меня, подумает, что я припадочная или чиканутая. Или вовсе всё поймёт. Что ещё страшнее.
— Ух, подруга моя. А не втрескалась ли ты?
— Не втрескалась.
— Ну а как это ещё назвать?
— Отвали. Я не втрескалась.
Снова вино растеклось по бокалам. Они обе молчали какое-то время, тоскуя о чём-то своём, о женском.
— Строго говоря, многое, что ты сказала, можно применить на того же Сая. Он тоже не изменит.
— Ага… Сай… Кого ещё вспомнишь? Эбису?
— Ха! Ну скажешь, Эбису. А вот Сай вокруг тебя постоянно вертится.
— Дело же не только в этом. Будь Сай один в один как Наруто, нет в нём это искорки.
— Я, кажется, понимаю.
— Наруто, он ведь драйвовый, понимаешь? В нём энергия, жизнь. Он может быть сумасшедшим, на любое безумство может пойти. Может взять тебя за руку, и сказать: прыгаем. А там обрыв. И ты прыгнешь. Потому что веришь.
— Ох-хо-хо. Не думала, что ты так хорошо знаешь Наруто.
— Да по нему же видно.
— Это да.
— Стал бы Сай на мне жениться тогда? Вот так пьяный. Да хрен там. Да кто угодно. Половина бы пересрали к Хокаге в таком виде подходить, остальные бы меня бортонули. А Наруто вообще знаешь, что на следующий день сказал? Он сказал: всё фигня, зато повеселились. И добавил: я бы и второй раз на тебе женился.
— Скажи-ка мне, Ино. А понравился бы тебе так Наруто, не будь он героем деревни?
— Что, думаешь, на его статус клюнула?
— Как знать, как знать.
— Есть в этом плюсы, я не спорю. Но ты же меня знаешь. Если к нему поклонницы на улице подойдут, я же их там же и закопаю.
— Ах-ха-ха.
— Пусть только попробуют ему обед на стройку принести. Там же и останутся. Станут частью фундамента.
— Ино, ах-ха-ха! Я не могу. — Сакура уже утирала слёзы.
— Он в магазин ходил. А я дома убиралась. И думала: не дай бог сейчас придёт и на рубашке помаду увижу. Мне ведь нельзя же показать, что меня это задело. И ту сволочь нельзя будет догнать и проучить.
— Ох, ну даёшь.
— Так что популярность — вещь относительная. Одно точно знаю, если вот так, я и он… И он взял бы он меня, допустим, за талию, к себе прижал… Какая там нафиг популярность. Какое это имеет дело.
— У-у-у, подруга, умеешь ты красиво объяснять.
— Сакура, если ты ему расскажешь, я сожгу твой дом.
— О, нет, что ты, что ты. Я же дала слово.
— Ага. Слово она дала.
Сакура крадучись, как хищник, придвинулась близко-близко:
— А ты его хорошо рассмотрела.
— Ой, отвали.
— Ха-ха!
— Тц.
— Ино, ну не разводись с ним.
— С ума сошла? Разведусь.
— Зачем? Если он тебе нравится.
— Ничего ты не понимаешь. Должно быть всё, как полагается. Если жениться, то только по любви.
— Может, хотя бы не торопиться?
— Ты совсем дура? И что я ему скажу? Давай вместе поживём, авось понравится и влюбимся?
— Хорошо, теперь я понимаю
— И вообще, а если я ему не нравлюсь, ты об этом не думала?
— Как ты можешь не нравиться кому-то?
— Да элементарно! Ну видел он меня в белье. Понятно, что ему понравилось. А я? Он сегодня на лавочке
