«Гнушайтесь врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша». Но как на потенциального предателя он всё равно на меня смотреть не перестал. Наша задача была проводить разведку боем — прыгали в «Уралы», прорывались, запоминали, что к чему, возвращались обратно. Так вот, парень тот, когда до дела дошло, перестал на «выходы» выезжать. Ходил, как в воду опущенный, в глаза никому не смотрел. Мне больше ничего не говорил насчёт своего недоверия.
— Артём, может не поедешь больше? У тебя же семья, дети. Юля извелась вся, как когда-то мы с мамой во время Чеченской кампании, — тихо попросила Анна.
— Если нечисть вовремя не остановить, воевать придётся уже здесь, в России, где моя семья, мои дети. Если есть возможность остановить беспредел вдали от моих родных, я это сделаю. — Артём погладил Анну по голове. — А ты не волнуйся, сестрёнка, меня Бог пока милует. Значит, нужен ещё для родины.
— Нечего сказать, великая миссия — защищать интересы захватчиков, — шепнул Алекс Алине на ухо.
В ответ Алина лишь нахмурилась, мол «не мешай слушать».
— Нет больше такого народа, воинский дух которого мог бы соперничать с русским духом. Ни американцы, ни европейцы уже не могут умирать за свои идеи, за свою веру. Привыкли к комфорту, даже размножаться скоро перестанут, чтобы жить спокойнее было. Поэтому нас нужно было стравить между собой, заставить убивать друг друга.
Алекс хотел было что-то сказать, но умолк и опустил глаза, встретив глубокий сосредоточенный взгляд человека, который, возможно, ещё позавчера спокойно и без лишних чувств лишал жизни себе подобных.
— Никит, сядь, посиди, — уговаривала старшая сестра бродящего вокруг кровати Никиту, но малыш её не слушал. Подустав немного, остановился там, где под одеялом находились мамины ноги, и начал играть, то откидывая с них одеяло, то снова их одеялом этим накрывая.
— Никита, не обижай маму, — нахмурился Андрей.
— Я не обижаю, я иглаю, — Никита указал на бледную босую ногу Анны, торчащую из-под одеяла. — Я с ним иглаю.
— С кем? — спросила старшая сестра, укрывая ноги Анны.
— С ним, — Никита снова откинул одеяло.
Алекс внимательно взглянул на торчащую из-под одеяла ногу. Нога напоминала часть манекена — бездвижного, холодного. И только большой палец с искривлённым ногтем немного вздрагивал, будто от холода. Он шевелился!
— Папа, дядя Артём, глядите! — закричала девочка, вскочив с постели. — Мама!
Медсестра выбежала из палаты, позвала лечащего врача — старенького, в круглых очках. Он недоверчиво качал головой, и всё повторял, глядя на оживший палец Анны: «Поздравляю, поздравляю». Набежавшие непонятно откуда удивлённые медсёстры шептались: «Это чудо, не может быть». Все, в том числе, Алекс, поздравляли Анну, а она только беззвучно плакала, шепча неразборчиво: «По вашим молитвам».
— Всего лишь один палец, — негромко сказала Алина. — Может, она так и будет всю жизнь одним этим пальцем только шевелить. Нашли, чему радоваться.
Алексу показалось, что в словах Алининых сквозила зависть.
С каждым днём эта бледная девушка с отрастающими русыми корнями волос и печальными тёмными глазами всё меньше походила на ту Алину, с которой Алекс познакомился в начале учебного года. Ещё пару недель назад, в начале больничной эпопеи, она представить себе не могла, что когда-нибудь станет завидовать полностью парализованной женщине, радующейся возвращению всего лишь одного пальца. Тогда это ещё было ниже её достоинства.
Чтобы как-то отвлечь Алину, сидящий на жёстком больничном стуле Алекс поинтересовался, чем она займётся, когда её выпишут.
— Чем всегда занималась. Буду писать для своих клиентов, вести блог. Может быть, попробую себя в художественной прозе, — Алина оживилась, глаза её заблестели. — Наверное, даже продолжу в универе учиться заочно, мозг мой, к счастью, пока ещё не парализован. Ах, да, ещё обзаведусь инвалидной коляской. Чуть было не забыла самое важное.
Алина задумчиво подёргала висящий на шее чёрный наушник и снова погрустнела.
Медсёстры обсуждали неожиданное чудо, очкастый доктор исследовал безвольно распластанную по кровати Анну, и Алекс решил, что лучше зайдёт завтра.
— Не впадайте в депрессию, Госпожа, — улыбнулся он на прощанье Алине.
— Ты вместо утешений лучше сигареты в следующий раз принеси, мои ещё утром закончились. Конечно, Анне не нравится, что я курю в палате, но Бог велел ей терпеть, так что потерпит, — недовольно буркнула Алина, и отвернулась к окну.
21. Расставание
Недавно в больнице появился новый пациент, мальчик лет четырнадцати со сломанной рукой. И больница наводнилась контингентом, внушающим Алексу то ли жалость, то ли омерзение, что конкретно, он ещё не определился.
Неопрятные мальчики — от прыщавых школьников с нарисованными гелиевой ручкой татуировками до патлатых парней постарше Алекса, производящих впечатление лоботрясов и тунеядцев; непонятного возраста девочки с окрашенными в дикие цвета волосами, кучей значков и порезами на венах — вся эта орда шарахалась возле больницы, на первом этаже больницы, где проходили свиданки с ходячими больными, и, разумеется, в туалетах. Обилие нецензурной брани и доносящийся из дешёвых наушников рок по-видимому, были теми составляющими, которые позволяли каждому из членов этой братии именоваться неформалом, или «нефером».
Вот и сегодня, зайдя в больницу, Алекс первым делом узрел сидящих на лавочке возле регистратуры «неферов». Тот, кого все они пришли посетить стоял возле лавочки, демонстрируя сломанную правую руку.
— Правая! Так чем же ты теперь лысого… — конец фразы утонул в гоготе и радостном визге.
— Гляди, гляди, чего творит, — белобрысая девчонка фотографировала сидящего у неё на коленях патлатого парня. И, глядя как этот патлатый небритый юноша примеряет на голову синий бахил, Алекс вспомнил, как когда-то ходил на бокс, и почувствовал непреодолимое желание вмазать ему по челюсти.
Как же сложно в этой стране оставаться либеральным!
Лица Алины и Анны сразу бросались в глаза неестественной для лета бледностью, соперничая в ней лишь с больничным постельным бельём. Анна счастливо улыбалась, глядя, как шевелится палец на её босой ноге, сиротливо торчащей из-под одеяла. Алина была зла и ехидна.
— Здравствуй, бэбик, — насмешливо протянула она, приподнявшись с подушки. — А меня скоро выпишут. Доктор говорит, всё равно ходить я не уже никогда не буду, так какой смысл мне тут валяться.
— По-моему, это здорово, — с энтузиазмом сказал Алекс, присев на край Алининой постели. — Дома будет куда интереснее, чем в этой зашкварной больничке.
— Возможно.
Похожая на студентку-практикантку молоденькая медсестра, суетящаяся у постели Анны, что-то поправляла, чем-то позвякивала, и каждое её движение, каждый издаваемый ею звук отражался на Алинином лице гримасой раздражения.
— Нельзя там потише как-нибудь? Бесишь уже, — сварливо выдала Алина, не глядя на медсестру.
— Я выполняю свою работу. Если вас что-то не устраивает — отправляйтесь домой, —
