этот момент во мне впервые возникло ощущение абсолютной неправильности происходящего. Наверное, так и должно было быть — я ведь сидела рядом с Аришкой, а она — моя высшая ценность… Только я отчего-то решила об этом забыть.
Я просидела у неё около получаса, прощаясь, затем вернулась в нашу с Вадимом спальню. Тихо сняла халат и легла рядом с мужем.
Вадим никогда не храпел. Даже здесь он был идеален — дышал ровно и глубоко, почти бесшумно. Пару раз он похрапывал во сне во время простуды, но болел Вадим редко… Я подумала, что даже и не помню, когда он болел в последний раз. Я вот в начале сентября заразилась от Арины — она притащила простуду из школы, и мы с ней неделю проходили с соплями и температурой. А Вадим за нами ухаживал. В выходной день домработница у нас не бывает, и он сам сварил нам с Аришкой суп-лапшу с курицей. Мы умяли каждая по большой тарелке, ещё и добавку попросили, а муж смеялся и шутил, что он выбрал не ту профессию…
Тут меня кольнуло во второй раз, и с такой силой, что я даже за сердце схватилась. Мне вдруг стало жаль Вадима, который, конечно, сильно расстроится…
Да, впервые за вечер я подумала не о себе, а о нём. О том, что он будет чувствовать, если — то есть когда! — я уеду.
Я закусила губу, понимая, что мужу будет больно. Я знала, что не люблю его, но предполагала, что Вадим-то как раз любит меня. Было бы странно сомневаться в этом спустя столько лет брака и огромного количества заботы с его стороны. Муж делал всё для того, чтобы мне было хорошо. И, конечно, нисколько не был виноват в том, что мне плохо.
Но, если я останусь… всё продолжится. Моё уныние, вечное превосходство Вадима во всём, ощущение собственной никчёмности… И второго шанса не будет, Ромка больше не предложит ничего подобного. Нет-нет, надо уезжать! Надо вырываться из этой тюрьмы, расправлять крылья, вдыхая поглубже свежий осенний воздух, — и лететь.
В тот момент я совсем забыла о том, что рождённый ползать летать не может…
.
Утром я проснулась рано — и лежала, ожидая, когда уйдут Аришка и Вадим, прислушиваясь к происходящему в квартире. В любой другой день я бы вышла и позавтракала вместе с ними — но не сегодня.
Хлопнула входная дверь. Всё, есть! Ушли!
Я заметалась по спальне, собирая вещи. Ромка сказал, что будет ждать меня к полудню в гостинице, а поздно вечером поедем в другой город. И, как только я приеду, надо ещё купить билет…
Находясь в состоянии какой-то лихорадочной эйфории от собственной решимости — да, я давно не совершала что-то настолько же безумное, — я собрала чемодан, набив его всем необходимым, оделась… и тут пришла наша домработница, Алла Николаевна. Увидев меня стоящей посреди коридора в пальто и с чемоданом в руке, она застыла как вкопанная и изумлённо захлопала глазами.
— Эм… Лидия Сергеевна?.. Вы куда-то уез…
— Да, в командировку, — ответила я, постаравшись улыбнуться, но подозреваю, что получился скорее оскал. — Минут через пять пойду. Вы можете пока на кухне убраться.
— Да-да, конечно, — закивала домработница и, окинув меня странным взглядом, ушла.
Теперь я понимаю: скорее всего, Алла Николаевна догадалась, что никакая это не командировка. Что уж там, любой дурак бы догадался. Какая, к чёрту, командировка? Я ведь работала у Вадима. Если кто из нас и ездил в командировки, то он!
Я села на банкетку и дрожащими руками принялась набирать сообщение мужу.
«Вадим, вчера на концерте я встретила Рому, он предложил мне уехать с ним, и я согласилась. Не смогла отказаться, я думаю, ты понимаешь почему. Это на пару месяцев… Пожалуйста, скажи Аришке, что я поехала куда-нибудь в командировку. Я то же самое сказала Алле Николаевне. Я уверена, ты сможешь придумать что-то правдоподобное… Аришке я сейчас тоже напишу. Прости меня».
Сумбурно. Нелепо. Жестоко.
Пожалуй, именно этими тремя словами можно охарактеризовать то моё сообщение. Аришке я написала про командировку «на пару месяцев» — и через полчаса получила в ответ смайлик с вытаращенными глазами.
Пока ехала к Ромке, всё время проверяла телефон — потому что Вадим, судя по всему, был на какой-то встрече или презентации и в мессенджер не заглядывал. Меня трясло от волнения, я почти ничего не соображала, слёзы по какой-то причине стояли в глазах, затуманивая взгляд…
Вадим начал звонить, когда я уже подходила к гостинице, где жил Ромка. Телефон трезвонил не переставая минут пятнадцать, и всё это время я стояла на крыльце, сжимала его в ладонях и смотрела на мигающий экран, где зловеще светилось имя мужа.
Я не замечала, что хорошая погода закончилась, небо затянуло серыми тучами, и из них на землю хлынул проливной ледяной дождь. Стояла на крыльце — даже не под навесом! — и мокла, глядя на мобильный телефон.
В конце концов Вадим перестал звонить. Написал в мессенджер краткое и холодное:
«Хорошо, я сделаю так, как ты попросила».
И всё.
Стало ли мне легче, когда я прочитала это сообщение? Нет. Абсолютно.
Но Ромка ждал, и я, убрав телефон в сумку, поспешила в гостиницу.
33
Лида
Аришка быстро слопала свой йогурт и убежала на встречу с Вадимом, а я, сполоснув посуду — надо привыкать убирать за собой, скоро у меня не будет ни домработницы, ни мужа, — пошла одеваться. Я обещала дочке, что выйду минут через десять — наверное, им хватит времени, чтобы всё обсудить. Да и что там обсуждать? Всё предельно ясно. Мы разводимся, Аришка остаётся с Вадимом.
Интересно, как скоро он женится опять?
От подобной мысли я всхлипнула и, почувствовав, как резко ослабели ноги, опустилась на кровать в спальне. Господи, больно-то как! Думать о том, что Вадим может быть с какой-то другой женщиной… невыносимо.
А ведь раньше я ничего подобного не ощущала. Почему? Да потому что знала: Вадим — только мой. Он всегда это демонстрировал и подчёркивал, да и понимала я, что он слишком честен и брезглив для того, чтобы заводить каких-то девок на стороне. Я вообще подозреваю, что он и онанизмом не особенно способен заниматься, но мы это никогда не обсуждали.
Сейчас же, после моего предательства, Вадим начал стремительно отдаляться. И я уже чувствовала: он больше не мой. Да, пока он ничей. Но… Боже! С
