Видимо, именно это имели в виду соколы, пытаясь объяснить про нуамелк.
Если бы только получилось показать Календуле первое дерево! Девушка поняла, что придется пойти с ней туда. Другого способа не было. Но там были глаза. Наблюдающие глаза.
Глава 29
Попалась!
Первые признаки плохого состояния сокола определить трудно. Суженные глаза имеют двоякое значение — они могут указывать как на удовлетворение, так и на проблемы с пищеварением. Если птица отказывается от пищи, дайте ей сладкую воду и оставьте в темноте на час.
С того момента, как пришли вести о пленении короля Ричарда, прошло три месяца. Он был все еще жив, но никто не пытался заплатить выкуп за его жизнь или нанять убийцу.
В середине марта начались такие ужасные бури, что казалось, будто зима пытается оставить последнее слово за собой. Пронизывающая метель всю ночь несла снег с дождем, в воздухе летели сорванные ветки.
«В такую ночь никто и собаки на улицу не выгонит», — подумала Мэриан, направляясь к лесу.
Календула летела чуть впереди нее. Кречет, спокойно преодолевавший порывы ветра, то и дело возвращался посмотреть, как там хозяйка.
— Мвутг вуп… (Я иду… я иду…) — бормотала девушка и думала, как и много раз прежде: «Если бы у меня самой были крылья!»
Наконец они оказались на краю леса и направились к первому дереву.
— Хуатз крусчик! — выкрикнула Календула, сев на плечо Мэриан, и та начала объяснять путь.
Она понимала, что слов недостаточно для того, чтобы птица проложила курс, но по крайней мере вновь описала дерево. Если есть на то Божья воля, его не вырвало с корнем и Календула сможет понять, чем оно отличается от других. Девушка надеялась, что если птица увидит одно из прокаженных деревьев, то сможет с легкостью узнать и остальные.
— Фримчисч, амригод, фрим чисч… (Смотри вон туда. Даже в такую темную ночь оно выглядит странно, правда?) — сказала Мэриан, заметив дерево в нескольких ярдах от себя.
— Хагге хагге, — ответила Календула.
Мэриан почувствовала радость за нее. Птица все поняла. Увидела. Это был не рисунок, не плоские линии.
И тут тишину прорезал резкий крик.
Девушка почувствовала, что Календула взлетела с ее плеча, а сама она потеряла почву под ногами. Падение оказалось недолгим, а приземление не слишком жестким, но над головой раздался громкий треск.
Сперва Мэриан растерялась, потом закричала изо всех сил:
— Кранаггг, Календула! (Улетай, Календула! Я попалась!)
Девушка поняла, что оказалась в ловушке, сплетенной из прутьев. Что-то крепко обхватило ее лодыжки. Для нее нашлись путы! Видимо, она наступила в петлю, и от этого сработала ловушка. Теперь вырываться было поздно. Она не могла дотянуться до замков. Девушка закрыла глаза и стала молить на языке, которого никогда не слышали люди:
— Гиллман шчтио, Календула, лесчен ми, лесчен ми гуап!
Глава 30
Бесконечная ночь
Бешенство — это безудержная ярость и ужас, из-за которых привязанный сокол взлетает с руки, пытаясь освободиться. При неправильном обращении птица может получить повреждения маховых перьев, особенно имеющих первостепенное значение.
Ловушка оказалась довольно большой, такой, что в нее мог поместиться целый олень, однако напоминала птичью клетку. Клетку для птицы с большим размахом крыльев.
Ветер стих, и Мэриан услышала сперва шаги, потом голоса. Прошло совсем немного времени. Девушка подумала, расставлены ли ловушки по всему лесу? И сколько ее дожидались? И ее ли? А может быть, охотились за кем-то еще? Когда-то они с мальчишками построили древесные домики в этом самом лесу, чтобы наблюдать за людьми принца и шерифа, а теперь она сама попалась в ловушку.
— Она будет довольна. Нам попалась прекрасная жирная свинья, — произнес кто-то.
Девушка сразу поняла, о ком речь. Лишь одна «она» может быть довольна подобной охотой — конечно, настоятельница.
Прежде чем Мэриан успела разглядеть охотников, клетку накрыли тяжелой тканью. Она почувствовала резкий толчок и поняла, что ее подняли. Клетку несли долго, словно из одного конца леса в другой. Теперь девушка расслышала еще один голос и фырканье лошадей.
— Схватили ее? — спросил новый голос.
— Схватили.
— Что-то я ничего не слышу. Она точно жива?
— Эта ловушка не может убить. Но я могу проверить.
Клетку поставили на землю. Ткань убрали, и на Мэриан уставились налитые кровью водянистые голубые глаза.
— Ты там цела, девка? Ничего, недолго осталось.
— Муэп пхрингхисс блетчмиг, — произнесла девушка негромко.
— Что она там болтает?
— Муэп пхрингхисс блетчмиг, — повторила Мэриан. Она точно не помнила, так ли именно звучала ругань соколов, которую она слышала в клетках. Девушка умела ругаться по-английски, но выходило только по-птичьи.
— Кажется, она тронулась. Но выглядит нормально, — с этими словами клетку снова накрыли тканью.
Девушка почувствовала, как ловушку подняли, потом опять поставили, но теперь уже не на землю. По звуку стало ясно, что под нею доски. Оказалось, что клетку втащили на телегу, и вскоре раздался скрип колес. Она двинулась с места. Девичье сердце бешено забилось. В голове вертелись лихорадочные мысли: «Успела ли Календула улететь и объяснить все остальным? Конечно, успела. Должна была успеть. А может быть, осталась посмотреть, куда меня утащили».
Путь казался бесконечным. На краткие промежутки Мэриан погружалась в сон, потом просыпалась, чувствуя путы на своих лодыжках, и в душе закипала ярость. Она старалась успокоиться. Сокол не может охотиться, когда он взволнован. А сейчас нужно было мыслить именно как сокол. Вот только она была сейчас не охотником, а добычей. Не хищником, а жертвой. Телега остановилась, и в душе поднялась паника. Клетку снова подняли и некоторое время несли. Потом распахнулась тяжелая дверь, и сквозь темноту донесся низкий голос:
— Поставьте!
Клетка бухнулась об пол, и девушку слегка подбросило. Затем послышались удаляющиеся шаги, дверь захлопнулась, и наступила тишина. Но Мэриан знала, что она не одна.
До нее донеслись тяжелые шаги и скрип половиц, скрип стула, на который кто-то уселся. Она чувствовала, как жуткие прозрачные глаза пронзают ткань, покрывающую клетку. Сердце колотилось все отчаяннее. Девушка никогда еще не чувствовала столь сильного возбуждения и ярости. В душе царила смесь ужаса и непокорности, и Мэриан начала бешено вырываться. Путы больно резали ноги даже через толстые чулки. Она вскрикнула, но снова дернулась. Резкая боль опять пронзила ногу до самого бедра. А зловещий враг приближался.
