Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
тогда я намерен исполнять.
– И что вы ответили?
– Роберта, Рауля, Васко да Гама… Я был молодым дураком – и говорил лишь бы все было в пику.
– А он?
– Рассмеялся. Сказал, ну раз уж вы так любите музыку этого еврея, пойте, черт с вами. И прибавил: тем более, что голос у вас не для моих музыкальных драм. И тут я с ним полностью согласен.
Трудно было не заметить в глазах Эльзы праведного гнева и всеопаляющего огня. Теперь не просто задели ее кумира: его задел идейный противник Вагнера.
– Подождите, буквально минуту подождите! Возможно, вы правы в чем-то, профессор. Но Мейерберу нельзя простить, что…
– Прощать? – совершенно бестактно перебил ее Каменев – и даже не заметил, что нарушил все правила светского этикета. – Это он должен принимать извинения за тот поток клеветы и грязи, который всякий прочтет в «Еврействе в музыке» – этой позорной брошюре, до которой не додумались даже работорговцы в Североамериканских Штатах. Прощать человеку, который написал дуэт в IV акте «Гугенотов»? Величайший дуэт нашего столетия?
– Профессор, почему вы так любите превосходную степень? – не удержалась от вопроса Эльза.
– Она превосходна. А шторм в «Африканке», а сцена коронации в «Пророке», «Освящение мечей» в «Гугенотах» и Noir demons, phantomes? Их автору можно простить многое, если не все.
– Но не то, что он превратил искусство в коммерцию!
– О, тут речь не о прощении… Тут ему современные композиторы поклонятся в ноги, а прежние спросят «Джакомо, почему вы раньше этого не сделали?» Почему Доницетти писал по три-четыре оперы в год? Почему то же самое делал Россини? Не оттого ведь, что графоманы. Им надо было на что-то жить. А за оперу они получали гонорар – и все. Представьте себе: за все свои оперы Россини получил авторские отчисления за год до смерти, в 67-м году. Где они были 38 лет – с тех пор, как он перестал писать? Во второй половине нашего века композиторы получают хоть что-то за постановки – и в этом коммерция пошла на пользу.
– Вы неисправимы, профессор, – улыбнулась Эльза. – Вы защищаете своего кумира, как…
– Как вы защищаете своего, – закончил он.
– Но почему же тогда не читать лекций о Вагнере? Многие ведь не любят то, чем они занимаются.
– Совершенно справедливо, многие так и делают. Однако ж тут есть разница. Если грузчик на вокзале не любит таскать чемоданы – это одно. Чемоданам совершенно безразлично, кто их носит, если только по дороге он их не роняет. Если же я в своей оценке этого господина ошибаюсь, и вложу студентам в голову мои мысли – это совсем другое. Я, конечно, не ошибаюсь – но пусть лучше они это сами поймут, – тенор как-то неловко осмотрелся по сторонам. – Простите, я, кажется, увлекся – и задержал вас. Куда мне пройти?
Она пригласила тенора в гостиную, где Филимонов с Уваровым колдовали над счетом, а Васильевский из-за их плеч пытался увидеть там если не что-то важное, то хотя бы общую сумму заказа. Счет написали черными чернилами на обычной линованной бумаге, которую без труда можно найти едва ли не в любом писчебумажном магазине.
Модный в последние годы Холмс наверняка сказал бы, что у трактирного слуги явно проблемы с печенью – почерк на листке свойственен человеку, склонному к желчности. Кроме того, изящный, но дрожащий почерк, а также правильное употребление ятей свидетельствует о том, что слуга явно получил хорошее образование, но, по всей видимости, начал пить и опустился – что подтверждается также заболеванием печени.
Перо хоть и износилось, но вполне способно еще было прилично писать, а яркие чернила явно не были разбавлены. Таким образом, нужно было искать трактир не самого низкого пошиба, о чем красноречиво свидетельствует меню в виде блинов с икрой и цены. Однако трактир должен был располагаться в удалении от центра города. Нам достаточно взять адресную книгу, сказал бы британский сыщик, открыть её на странице «Семеновых» и проверить подходящие адреса. Когда же мы исключим все ненужные, достаточно будет загримироваться и обойти оставшиеся, ища грамотного и даже обходительного официанта со следами злоупотребления алкоголем. Обнаружить такие следы не составляет труда: трясущиеся руки, запах перегара, лиловый оттенок носа – все на виду.
Возможно, что именно эта цепочка умозаключений и последовала бы, если бы Виктор не попросил посмотреть документ. Он тоже не без удивления оценил масштаб съеденного, дочитал до конца и перевернул бумагу. На обратной стороне значился небольшой оттиск, сделанный ручной печатью: «Трактир купца Семенова, улица Богомоловская, дом номер 11».
– Эх, куда вас занесло, однако… Райончик-то не самый безопасный – буркнул Уваров. – Что ж, проверим.
В этот момент открылась дверь и в зал вошла Эльза в сопровождении «главного консультанта».
– Знакомьтесь, – представил его Филимонов. – Наш консультант по музыкальной части – профессор Каменев. А, кроме того, он…
– Вам нравятся «Гугеноты»? – перебил статского советника тенор, обращаясь к Званцеву. – Или вы находите вершиной творчества Мейербера его «Африканку»?
Все пропустили вопрос мимо ушей, но обратили внимание на титул.
– Это что же? – в полиции есть надобность в консультантах подобного рода? – спросил Михаил.
– Да, иногда бывает такая нужда, – довольный сам собою, ответил Каменев. – Тут ведь еще какой момент: в вечер перед совершением убийства как раз шли «Гугеноты» – а полиции важно знать все детали. Наша полиция – это профессионалы, и за консультациями они также предпочитают обращаться к специалистам. А найти в области музыки специалиста лучше меня… буду скромен – это задача нетривиальная.
– Зачем я только пошел на эту чертову оперу? – вздохнул Михаил. – Зачем…
– Как же иначе? По-другому было нельзя, ведь… – ответил Васильевский, но внезапно осознал, что в комнате находится Эльза. – Требования света, тут никуда не деться было…
В комнате повисла неловкая пауза, как будто бы первая часть предложения никак не связана была со второй. Званцев повернулся к супруге: «Прошу вас, проведайте Петра Казимировича, как он. Я боюсь за его состояние».
Когда жена вышла, Михаил выждал несколько секунд и потом только заговорил вновь:
– Я знаю, какой вопрос вы хотите задать мне: не убивал ли я Васильевского? Нет, не убивал: я дал слово жене, что не трону этого мерзавца, если он впредь не будет смущать ее покой – и сдержал слово.
На этом допрос закончился. Сыщики отправились в управление давать ценные указания подчиненным: те должны будут проверить, действительно ли Михаил вечером посещал обозначенный кабак и если да (а, скорее всего он был там – и счет тому подтверждение) – во сколько он пришел и во сколько покинул заведение.
Васильевский
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
