кровь. Затем страх. Нет, даже не так… Ужас! Я чувствовал, будто остался совсем один, лежащим на сожжённом поле. Брошенным.
— Все сны, которые видят в Сонагири, это прошлые жизни. Или будущие, — повествовал учитель, — Мы все умираем, чтобы переродиться. Рождаемся, чтобы прервать этот порочный круг. Помимо обычной человеческой жизни есть то, чего мы, джайны, пытаемся достичь — полного познания истинного «Я» и природы. Когда это случится, смерть отступит. И сны перестанут нас тревожить.
— Значит я видел одну из своих жизней? — переспросил Павлов.
— Именно так. Не стоит этого бояться, как не боитесь завтрашнего дня. Но то, что вы почувствовали боль так ярко… удивительно, — нахмурился мужчина, — Обычно сны о жизнях очень скудны в образах и размыты по ощущениям.
— Что это значит?
— То, что вы, мистер Павлов, один из тех, кто без своего ведома, затронул истинное «Я». Вы могли бы быть первым, кто раскроет его.
— Я здесь не для этого, — отрезал психолог, забыв о страхе, — Я хочу только, чтобы с Лолитой всё было в порядке.
— Это ваше дело, — ачарий встал. Пётр последовал за ним.
Оставив учителя позади, Павлов открыл дверь. Но внезапная мысль остановила его. Ачарий уже стоял спиной к нему и внимательно разглядывал плывущие на ветру ткани.
— А вам что-нибудь снилось?
Долгое молчание заставило понять мужчину, что вопрос был задан в пустоту. Свечи потухли, и вместо елового аромата в нос ударил запах сгоревшего фитиля. Фигура в белом одеянии медленно развернулась, как призрак. Свет с улицы падал только на половину лица ачария.
— Возможно, вы об этом узнаете. Все рано или поздно встречаются в последующих жизнях, мистер Павлов.
21
Лицо Лолиты напугало Павлова. Бледная кожа с синими венами, полузакрытые впавшие глаза без единой эмоции, бледные губы. Все признаки мёртвого. Девушка смотрела вниз — в то место, где они поднимались по ступеням, осматривая белый город. Слёзы на её щеках ещё не высохли, и прозрачные дорожки блестели на солнце. Взъерошенные волосы путались на ветру. Пётр сел рядом с ней на тёплую землю, не боясь запачкать свои спортивные штаны. Исаак Гатри покинул их, как только психолог вышел от ачария. Он был обеспокоен состоянием Лолиты не меньше, чем Павлов.
Мужчина рядом с Лолитой долго молчал, наслаждаясь природой Сонагири и прекрасной погодой. В это время в Осло начался бы сезон дождей, который Пётр так не любил. Сразу появлялись усталость и апатия. А когда согревающее солнце освещало небо, они проходили сами, будто боялись этого горящего шара.
Смешанные чувства наполняли Лолиту. Ачарий разрезал её и показал все внутренности, вид которых ужасал. Те мысли, что он озвучил, были как окровавленные органы, которые хирург вытащил из пациента, когда тот был в сознании: отвратительные, пугающие, не столько из-за своего вида, сколько от того, что они — твои. Босстром не задумывалась над тем, откуда у учителя джайнов информация о ней. Когда он взглянул на неё своими сверкающими голубыми глазами, она ощутила, как он проник в сознание и стал изучать её изнутри. Ей с самого начала хотелось спрятать мысли, сказанные им, вглубь себя. Там, где даже она не сможет их найти. Ни разу за время принятия решения об эвтаназии Лолита не озвучивала свои сомнения и желание быть отговорённой. Это было стыдно. Она же взрослый человек, который знает, чего хочет. Который не зависит от других. Который несёт ответственность за свои слова.
— Лолита, — мягкий голос Петра вывел её из размышлений, — Скажи мне, всё, что сказал ачарий — правда?
Выражение лица Лолиты не поменялось. Она одарила Павлова быстрым взглядом и тяжело вздохнула, собираясь что-то ответить. Но Пётр перебил:
— Только честно.
Губы девушки сомкнулись. Она минуту молчала и выдала на одном дыхании:
— Да, правда. Ты можешь читать мне свои психологические нотации сколько угодно, только я сама всё прекрасно знаю.
Её хриплый голос звучал угрожающе. Непривычно грубо. Пётр уставился на неё в недоумении. Что это было?
— К чему эта злость? — спросил он, хмуря густые брови, — Я же просто спросил…
— Не надо ничего спрашивать сейчас, Пётр! — закричала Лолита, и её лицо скривилось в гримасе гнева, — Я не хочу сейчас никого слушать! Мне не нужны твои слова! Твоя жалость! Твои грустные глаза! Оставь меня!
Павлов слушал громкие слова с неменяющимся непонимающим лицом. И когда Лолита закончила, он встал и молча ушёл. Он слышал её всхлипы, но продолжал делать шаги от неё. Пётр понимал, что ему придётся вернуться за ней, но не сейчас.
Босстром долго не могла успокоиться. Слёзы не давали ей вздохнуть, из-за чего она иногда задыхалась. Вокруг уже не было людей, будто они избегали этого места, где сидела она: прокажённая девушка, которая отталкивает от себя всех. Все уйдут рано или поздно. Хочет она или нет. От неё это не зависит, как говорил ачарий.
«Тоже мне всезнающий! — думала Лолита, выдавливая из себя улыбку, — Ничего он обо мне не знает! Не хочу я, чтобы меня отговаривали! Ничего не хочу! Хотя нет! Хочу сдохнуть!»
Закусив губу, она подумала, что эта поездка — ошибка. Стоило просто настоять на эвтаназии в самое ближайшее время. Подписать эти дурацкие бумаги и покончить с этим. Она бы заснула и не проснулась, как миллиарды миллионов людей до неё. Все бы немного погрустили и приняли, как данность. Забыли через некоторое время и жили дальше. Зачем Пётр придумал это путешествие? Зачем она согласилась? Они этим только отсрочили неизбежное.
Лолита запрокинула голову назад. Приступ и шторм мыслей успокоились. Девушка смотрела на чистое небо и понимала, как несправедливо обошлась с Петром. Вылила на него весь свой гнев, который на самом деле принадлежал ей. Он всеми силами старался спасти её, а она…
Кресло двинулось с места. Девушка обернулась и увидела Павлова, который со спокойным лицом вёз её, будто ничего не произошло. Ей тоже нечего было сказать ему. Они дошли до небольшой аллеи, засаженной молодыми деревьями. В их тени гулял холод и пахло свежей травой. На пути встретились несколько медитирующих монахов, которых Лолита не сразу заметила. Они сливались с окружающей природой, будто хамелеоны. Пётр продолжал везти девушку вглубь аллеи.
На её окраине открывался вид на каменные глыбы, собранные в холм. Даже с такого далёкого расстояния его размер поражал. Тень падала на пустую равнину. Это тёмное пятно походило на силуэт девушки, лежащей в позе эмбриона. Именно так, как хотела лечь Лолита при разговоре с ачарием.
Пётр остановил кресло рядом с большим камнем, на который
