class="p1">– Да.
– А на сколько лет?
– Я думаю, навсегда, – сказал Тёмный тихо, чтобы не слышали полицейские.
– Почему, навсегда? – так же тихо спросил Нырок.
– Потому что живым ты оттуда не выйдешь.
Зрачки Нырка расширились от ужаса.
– Извините, что задерживаю вас разговорами с преступником, – сказал Тёмный капитану Зубровкину, – но я пытался внушить молодому человеку, что красть нехорошо. Что в местах заключения он должен исправиться и выйти на свободу честным человеком. Но я уже закончил, можете его арестовывать.
– Подождите! Как арестовывать? Подождите! – Нырок заметался из стороны в сторону. – Прошу вас, не делайте этого, вы не можете так со мной поступить!
– Надеюсь, правосудие будет к тебе благосклонно, – сказал Тёмный отеческим тоном. – У тебя не было судимостей?
Нырок отрицательно замотал головой.
– Ты раскаиваешься в совершённом поступке?
Нырок энергично закивал.
– Я уверен, суд учтёт все смягчающие обстоятельства. Товарищ капитан, заберите этого молодого человека: глядя на него, у меня разрывается сердце.
– Взять его! – приказал капитан Зубровкин, убирая блокнот.
– Нет, нет, я хочу жить! – задёргался Нырок в руках полицейских. – Я больше не буду!
– Задержанного в машину! – решительно сказал капитан Зубровкин.
Ноги Нырка подкосились, и полицейским пришлось вести его, поддерживая с двух сторон.
Глава 27
В полицейском отделении Нырка поместили в комнату для задержанных, именуемую в просторечье «обезьянником». Там находились несколько человек, у которых вид новичка в обтягивающем золотом трико вызвал повышенный интерес.
– Дружок! – позвал Нырка один из двух развалившихся на лавке хулиганов, по всему видно, завсегдатаев полицейского отделения. – Ты надолго сюда? А то мы только на пятнадцать суток.
Хулиганы загоготали.
– Отлепитесь от него, он мой, – сказал тоном, заставившим хулиганов тотчас умолкнуть, ещё один задержанный, по виду матёрый уголовник, которого ввели в помещение вскоре после Нырка.
Этот уголовник с татуировками на пальцах и похожий причёской на дикобраза Нырку сразу не понравился. В отличие от других задержанных он в «обезьяннике» не нервничал, не молчал угрюмо и не бравадился, а чувствовал себя здесь как дома, по-хозяйски, и лишь подолгу смотрел на Нырка – бесцеремонно, презрительно и как-то по-деловому, словно прикидывал предстоящий объём работ. Вот и сейчас «дикобраз» неторопливо подошёл к лавке, на которой примостился Нырок, и уставился на него долгим взглядом.
– Почему это, я ваш? – несмело спросил Нырок.
– Потому что я теперь всегда буду вместе с тобой, до самой твоей смерти, – сказал «дикобраз».
Нырок боязливо отодвинулся дальше. Не сводя с Нырка глаз, «дикобраз» уселся рядом.
– Вы будете меня… убивать? – еле выговорил Нырок.
– Не здесь же, – оглянулся «дикобраз». – Дождёмся, когда тебя переведут на зону. Но до зоны я запрессую тебя по полной.
«Дикобраз» хлопнул Нырка по шее, от чего тот вскочил. Хулиганы снова загоготали.
– Куда встал? – недовольно сдвинул брови «дикобраз». – А ну, сядь!
– Я попрошу не касаться моей шеи, – сказал Нырок, – я этого с детства не люблю.
– Чего?! – привстал «дикобраз».
Загрохотала щеколда железной двери.
– Нырков, на выход! – позвал дежурный полицейский.
– Мне надо идти, – заторопился Нырок, – это моя фамилия.
– До встречи в хате, – услышал он вслед голос «дикобраза».
Полицейский провёл Нырка по коридорам отделения и, заглянув в один из кабинетов, пропустил вперёд. В кабинете за обшарпанным столом сидел, вчитываясь в текст на листе бумаги и делая записи в блокноте, капитан Зубровкин. Голова на тонкой шее Зубровкина двигалась вслед за буквами. Дежурный ушёл, и Нырок, не зная что делать, переминался с ноги на ногу, рассматривая большие уши капитана, которые от падающего на низ солнца казались красными.
– Вот что, Нырков, – сказал капитан Зубровкин, закончив занятие, – только что с почты принесли письмо. – Зубровкин потёр свой совсем не волевой подбородок. – Это ваше письмо, где вы извещаете правоохранительные органы о том, что гражданин Тёмный принуждает вас к совершению кражи в ювелирном отделе и обещает за это вернуть принадлежащее вам старинное золотое колье с драгоценными камнями.
– Не может быть! – воскликнул Нырок.
– Вы не писали такого письма?
– Я говорю, не может быть, чтобы вам принесли моё письмо только что. Вы должны были получить его ещё вчера. Потому что я отослал его три дня назад. На конверте всегда ставится штемпель. Наверное, письмо просто задержалось на почте.
Капитан Зубровкин повертел конверт в руках и сделал в блокноте пометку.
– А я не мог понять, за что меня арестовывают, – запричитал Нырок. – Человек возвращается за принадлежащей ему вещью, а его раз – за решётку! А вы ничего не знали, да? Ай-ай-ай. Почта должна приходить вовремя. Если почта приходит вовремя – в государстве всё в порядке. Видимо, в нашем государстве не совсем…
– Только критики государства мне ещё здесь не хватало! – прервал его капитан Зубровкин.
– Нет, нет, это так, к слову. Все критикуют, я подумал, тоже надо. Я хотел сказать, что, когда вы меня арестовывали, это мне сразу показалось странным. Полиция должна была арестовывать не меня, а гражданина Тёмного. Но вы так строго: «Взять его! Задержанного в машину!» Я подумал, это для маскировки. А вы ничего не знали, да? Я понимаю, случаются ошибки. Но ошибка зачастую лишь форма удачи…
– Помолчите, задержанный! – остановил капитан Зубровкин словесные излияния Нырка. – Сейчас во всём разберёмся!
– Да, да, конечно, разберёмся. Разрешите только я сделаю звонок? – Нырок достал из сиреневой курточки мобильный телефон, неизвестным образом сохранённый при задержании. – Мне нужно позвонить своей невесте, её зовут Феопистия. Если я не позвоню вовремя, будет скандал.
Капитан Зубровкин хотел возразить, но только махнул рукой – в конце концов задержанный имеет право на звонок – и разложив блокнот, принялся в нём что-то записывать.
– Аллё! Пистя? Это Костя, – засюсюкал Нырок в трубку. – Извини, что немного опоздал со звонком. Ну зачем так ругаться? Просто у меня были дела, и я не мог позвонить раньше. Обещаю, больше такого не повторится. Что ты говоришь? Да, да, я слушаю.
Опустив телефон, Нырок показал капитану Зубровкину, что беседу можно продолжать.
– Так вот, – продолжил Зубровкин, отодвинув блокнот, – вашим объяснениям, Нырков, никто не поверит! Тёмный заявит, что вы спланировали кражу и заранее послали письмо, чтобы отвести от себя подозрения, а его, честного человека, оговорить! И я бы поддержал такую точку зрения.
– Пистя, давай отложим наш разговор до вечера, а там всё обсудим, – успевал беседовать по телефону Нырок. – Что ты говоришь?
Оторвав телефон от уха, он протянул его капитану Зубровкину:
– Послушайте, что говорит Феопистия.
– Что-то интересное? – склонился Зубровкин к трубке.
Несколько секунд он внимательно слушал.
– Но, кажется, там никто ничего не говорит.
– Как? – вытянул ухо Нырок. – Действительно.
Он посмотрел на дисплей.
– Ведь я даже не набрал номер.
