Сердце у него сжалось, он посмотрел на Джин, и на миг его захлестнуло отвращение. Она все увидела, рассердилась, но и испытала облегчение, ибо теперь, когда собственная ее безопасность была почти гарантирована, она не хотела больше никому причинять зла, скорее стремилась загладить все нанесенные обиды и обрести душевный покой. Решив сыграть на его преданности, она вздохнула и зашагала дальше, обратившись к нему мягко, но холодно:
— Согласитесь ли вы ответить на мой вопрос, прежде чем я отвечу на ваш, мистер Ковентри?
— Касательно того, что про тебя сказала Люсия? Что ж, повторю: «Остерегайся мисс Мюир. Мы испытывали к ней инстинктивное недоверие, когда к тому еще не было никаких поводов. Я верю в силу инстинктов, а мое недоверие никуда не делось, ибо она даже не пыталась меня разубедить. Она удивительно хитроумна, я все чувствую, но ничего не могу ни выявить, ни объяснить, кроме разве что одного: она управляет всем ходом событий. Она принесла горе и разлад в доселе счастливую семью. Мы все изменились, и виной этому она. Мне она уже не в состоянии причинить зла, а тебя, если сможет, погубит. Опасайся ее в будущем, не то тебе придется сильно пожалеть о своем ослеплении!»
— И что ты на это ответил? — поинтересовалась Джин, после того как Ковентри с большой неохотой произнес последние слова.
— Я сказал, что люблю тебя вопреки собственной воле, и готов, несмотря на все препоны, назвать тебя своей женой. Теперь, Джин, твоя очередь дать ответ.
— Дай мне три дня на размышления. Спокойной ночи. — Она отстранилась и скрылась в доме, после чего Ковентри полночи блуждал по саду, терзаемый угрызениями совести, муками неведения и былым недоверием, которое возвращалось к нему, едва Джин со всеми ее уловками исчезала.
Глава VIII. Муки ожидания
Весь следующий день Джин провела в лихорадочном волнении, ибо переломный момент приближался с каждым часом и каждый час мог принести поражение, так как непредвиденный случай часто разрушает самые хитрые замыслы. Ей хотелось убедиться, что сэр Джон уехал, но в тот день никому из слуг не понадобилось пойти из одного дома в другой, а придумать повод послать кого-то и получить необходимые сведения Джин не удалось. Идти сама она тоже не рискнула, ведь этот необычный поступок мог вызвать подозрения — она бывала в Холле только по вечерам. Впрочем, даже если бы она набралась смелости туда сходить, у нее не нашлось бы свободной минуты, ибо миссис Ковентри пребывала в нервическом состоянии и никто, кроме мисс Мюир, не мог ее должным образом утешить: Люсия расхворалась, значит, мисс Мюир распоряжалась по дому, Белла захотела учиться, и Джин должна была ей помогать. Ковентри несколько часов слонялся по дому, но послать его к сэру Джону Джин не решалась — вдруг он что-то услышит про истинное положение вещей. Так и не дождавшись появления Джин, Ковентри уехал выполнять свои новые обязанности, день тянулся медленно и тоскливо. Наконец наступил вечер и, переодеваясь к позднему ужину, Джин с трудом узнала себя в зеркале, так ожило и разрумянилось от волнения ее лицо. Вспомнив, что вечером у нее венчание, она надела простое белое платье, украсила корсаж и прическу белыми розами. Она часто добавляла цветы к своим туалетам, однако, несмотря на ее стремление выглядеть и казаться такой, как всегда, Белла встретила ее в гостиной такими словами:
— Ах, Джин, ну ты прямо точь-в-точь невеста. Вуаль и перчатки — и будет полная картина!
— Ты забыла об одном пустяке, Белл, — заметил Джеральд, глаза которого засветились, едва он увидел мисс Мюир.
— О каком же? — поинтересовалась его сестра.
— О женихе.
Белла посмотрела на Джин — как она это примет, но та сохранила невозмутимость, лишь улыбнулась одной из своих внезапный улыбок и ответила без затей:
— Уверена, что этот пустяк найдется, когда придет время. Мисс Бофор нездорова и не выйдет к ужину?
— Она просила ее извинить и сказала, что ты, наверное, не откажешься занять ее место.
Когда невинная Белла передала эти слова, Джин взглянула на Ковентри: тот потупился, ему явно было неловко.
Ну, легкие угрызения совести ему не повредят, еще и подготовят к покаянию после того, как его настигнет главный удар, подумала мисс Мюир. За ужином она была особенно оживлена, Ковентри же часто бросал взгляды на пустое место Люсии — ему ее, похоже, недоставало. Едва они встали из-за стола, мисс Мюир отослала Беллу к матери, а сама — зная, что Ковентри долго не высидит за бокалом вина, — поспешила в Холл. В дверях маячил слуга, и она заговорила с ним тоном, в котором, несмотря на все усилия, сквозило волнение:
— Сэр Джон дома?
— Нет, мисс, недавно уехал в город.
— Недавно! Как так? — воскликнула Джин, столь сильно удивленная его поздним отъездом, что облегчение отступило на второй план.
— Полчаса назад, последним поездом, мисс.
— Я думала, он уедет еще с утра, — мне он сказал, что к вечеру вернется.
— Верно, он так и собирался, да только его отвлекли. Управляющий пришел по делу, а потом приехали в гости несколько джентльменов, так что сэр Джон освободился только к вечеру, и лучше бы ему было вовсе не ездить, он утомился, да и чувствовал себя нехорошо.
— Вы считаете, он заболел? Он выглядел больным? — Джин почувствовала, как ее объял страх: вдруг смерть вырвет у нее заслуженную добычу.
— Ну, да вы и сами знаете, мисс, пожилому джентльмену, склонному к апоплексии, спешка совсем не на пользу. Сэр Джон весь день был в какой-то тревоге, сам на себя не похож. Я хотел, чтобы с ним поехал камердинер, да он отказался — сел в коляску и укатил, а сам раскрасневшийся да переполошенный. Переживаю я за него, потому как не к добру оно, так вот спешить-то.
— А когда он вернется, Ральф?
— Если получится, завтра к полудню, а уж к вечеру всяко — он так мне велел отвечать, ежели спросят.
— Он не оставил записки или послания для мисс Ковентри или кого-то из членов семьи?
— Чего нет, того нет, мисс.
— Благодарю вас.
Джин зашагала обратно — ее ждала беспокойная ночь и новые муки ожидания.
Утро тянулось бесконечно, но вот настал полдень, и Джин, под предлогом того, что в гроте попрохладнее, поднялась на холм, с которого видны
