Встретили его радостными возгласами.
– Что, двух меня для вас слишком много, а один – в самый раз? – усмехнулся он на такую реакцию. – Давайте-ка по-быстрому похаваем, да пора выдвигаться.
Поесть решили на свежем воздухе, слишком уж в гондоле было неаппетитно это делать. Двуединый принес все четыре рюкзака в одно место – и не столько, чтобы удобнее было доставать еду, как затем, чтобы свой и зановский оказались рядом – до удобного случая.
Перекусили и правда очень быстро, всем не терпелось скорее отправиться в путь. Вот только момента, чтобы переложить артефакты, Ломон так и не успел поймать – Зан, хоть и не участвовал в приеме пищи, постоянно был рядом.
– Ну, поехали! – отряхнул со штанов крошки Васюта.
– Ты погоди… – стал искать повод, чтобы еще задержаться, Ломон. – «Поехали», «поехали»… А стихотворения у тебя по этому поводу не имеется? Так сказать, на удачу.
– Про «поехали»? – почесал в затылке Васюта. – Вроде какой-то был, надо вспомнить… О! Вспомнил!..
В отпуск поехали папа и мама,
Там разыгралась ужасная драма:
Папу, за то, что глазел на девиц,
Мама лишила обоих…
Васюта, стрельнув испуганным взглядом на Олюшку, вдруг замолчал и пунцово зарделся.
– Наверное, «глазниц», – решив, что поэт забыл слова, подсказал ему Зан. – Других вариантов у меня не находится.
– Потому что этих вариантов у тебя и в самом деле не находится! – хохотнул Подуха.
– У меня вот тоже не находится, – улыбнулась осица, – но я все равно догадалась. Васюта имел в виду…
– Пусть лучше правда будут глазницы! – поспешно выпалил тот.
– Нет, ну а что тогда, если не они? – стало вдруг любопытно Зану. – У меня много чего нет, что имеется в ваших организмах, но я и не особо грущу из-за этого. А вот если бы лишился зрения, пожалуй, загрустил бы, в том смысле, что испытал бы очевидные неудобства. Впрочем, некоторые датчики частично компенсировали бы эту потерю…
– Датчики!.. – хватаясь за живот, загоготал трубник. – Ой, не могу!.. Мама лишила папу датчиков!.. Сразу обоих!
– У меня их куда больше, чем два, – обиженно заявил кибер. – Только самых основных восемнадцать. Есть даже выкидной, которого в нерабочем состоянии не видно, но если нужно, он выпирает почти на аршин. Могу показать.
Подуха, заржав совсем уж безумно, свалился на землю и задрыгал в воздухе ногами. Захохотала и Олюшка, а потом, все еще красный, но уже не такой смущенный, не удержался от смеха и Васюта.
– Не понимаю вашей реакции, – развел руками Зан. – Пусть я еще и плохо разбираюсь в юморе, но больше чем уверен, что дело тут не в моих датчиках, а в вашей покалеченной Помутнением психике.
* * *
Эта перепалка, в которую оказался втянутым кибер, была только на руку Ломону. Он успел незаметно развязать оба рюкзака и переложить артефакты в свой, молясь про себя при этом, чтобы не коснуться бусины в бутоне «незряша» – став слепым невидимкой, он сорвал бы всю операцию. К счастью, все получилось удачно, но когда он уже завязывал свой рюкзак, поймал на себе внимательный взгляд Зана.
– Взял еще банку тушенки, – предупредил незаданный вопрос двуединый. – Нас все-таки много будет, вдруг по дороге сильно проголодаемся. А если не пригодится – назад принесу. Веришь?
– Да мне-то что, – пожал плечами кибер. – Мне еда не нужна. К тому же этой тушенки вокруг разбросано – мне еще собирать и собирать, пока вы там гуляете.
В голосе Зана прозвучала откровенная обида – видать, его всерьез задел смех сталкеров над ним. Он выглядел сейчас настолько по-человечески, что Ломону даже стало неловко, что он его в чем-то подозревал. Но недаром говорится, что лучше перебдеть, чем недобдеть. А реалии Зоны Севера и вовсе успели научить сталкера тому, что перебдение – один из главных способов остаться в живых. Хоть лекции уже читай на тему «Перебдение в Помутнении – краткий курс выживания. Для ушибленных оказией – скидка».
– Давайте уже и правда идите, – проворчал Зан. – Мне работать надо. И этого хохотуна с собой забирайте, – кивнул он на поднимающегося с земли Подуху. – Мне только Медка оставьте, от него пользы больше, он ведь не лошадь, ржать не умеет.
Медок что-то негромко пролаял, и кибер насупился:
– Ну ладно, сходи попрощайся. Да и присмотришь хоть за ними, а то ведь как дети малые… Вляпаются куда-нибудь как пить дать.
– Зан, ты не зануда, – сказал, оценивающе прищурясь, Ломон. – Ты ворчун. Но сокращать тебя до «Вор» не буду, потому что вор у нас уже есть, точнее, скоро будет, когда мы снова разъединимся.
– Ты это… Ты прости меня, – пробубнил, виновато моргая на кибера, Подуха. – Не хочу я никуда идти, можно я с тобой останусь? Когда они уйдут, я расскажу тебе, почему смеялся. Честно. Причальной трубой клянусь! – приложил он к груди руку.
– Будешь тогда вместо Медка вокруг бегать, мерзодведей высматривать, – сказал, оттаивая, Зан. Видимо, возможность наконец-то узнать причину смеха оказалась сильнее обиды.
– Ты вот что, – вспомнил Ломон. – Ты как нас назад впускать собираешься, если товар собирать будешь?
– Не стоять же мне все это время с рукой на «еже»! – фыркнул Зан, снова став при этом очень похожим на человека.
– Давай так… – немного подумав, сказал двуединый. – Сегодня мы уже вряд ли вернемся, так что ты на всякий случай, ну, скажем, раз в час портал открывай – вдруг какой форс-мажор случится. Завтра до обеда, думаю, тоже не вернемся, так что продолжай трогать «ежа» раз в час. А вот после обеда можно и почаще, хотя бы каждые полчаса, сам смотри по обстоятельствам. Договорились?
* * *
В конце концов все, кто решил идти в Мончегорск, собрались в гондоле возле супергостинца. Ломон, помня момент из недавнего диалога Лома с Капоном, все-таки выглянул из пролома в обшивке и крикнул Подухе, разбиравшему содержимое одного из разломанных ящиков:
– Может, все-таки с нами?
– Нафиг надо, – лаконично ответил трубник, даже не подняв головы.
Двуединый посчитал, что совесть его в этом вопросе чиста, и вернулся к группе «переходцев».
Увидев за спиной у Олюшки ее любимую «Печенгу», он замотал головой:
– Никакого оружия! Там оно все равно не понадобится, а нездоровое к себе внимание сразу же вызовем.
– Олюшка, он дело говорит, – закивал Васюта.
– Ну, смотрите, – неохотно сняла винтовку осицу. – Но если я из-за этого погибну – буду к вам во сне каждую ночь являться и над ухом стрелять, спать не давать.
– Принято, – усмехнулся Ломон. – Можешь разок даже в ухо стрельнуть.
– А больше и не понадобится, –
