Книга Рота стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Всадник натянул поводья у ворот овчарни, отдал Форресту честь:

– Сэр?

Майор Форрест высунул голову под дождь:

– Господи боже! Юный Ноулз! У вас новая лошадь!

– Да, сэр. – Роберт Ноулз спрыгнул с седла, улыбнулся Шарпу. – Теперь, когда я не в вашей роте, мне дозволено ездить на лошади. Как она вам?

Шарп холодно взглянул на лошадь:

– Замечательная, сэр.

При слове «сэр» Ноулз замер. Перевел взгляд с Шарпа на Форреста. Улыбка исчезла.

– А ваше назначение? – промямлил он.

– Мне отказано, сэр.

– Бросьте это. – Ноулзу было не по себе. Он учился у Шарпа, старался подражать своему капитану и теперь, получив роту, постоянно думал, как бы действовал на его месте Шарп. – Смешно!

Форрест кивнул:

– Мир помешался.

Ноулз нахмурился, покачал головой:

– Я не верю!

Шарп пожал плечами:

– Это правда. – Он жалел, что смутил Ноулза. – Как ваша рота?

– Мокнет. Рвется в бой. – Офицер снова покачал головой. – Кто получил ваших людей?

Форрест вздохнул:

– Некто Раймер.

Ноулз пожал плечами:

– Это просто безумие. – Он взглянул на Шарпа. – Вы – под началом какого-то капитана?!

– О нет, – возразил Форрест. – У мистера Шарпа особые обязанности.

Шарп улыбнулся:

– Командую женщинами, заступами, мулами и обозом.

Ноулз рассмеялся:

– Черт возьми, не верю! – Он вдруг заметил странный парад позади круглого овечьего загона. – Что происходит?

– Вор, – грустно ответил Форрест. – Полковник думает, это кто-то из роты легкой пехоты.

– Он рехнулся! – Ноулз хранил горячую верность прежней роте. – Черта с два что-нибудь найдут!

– Знаю.

Шарп смотрел, как идет обыск. У солдат ничего не нашли; вперед выступили сержанты. Хейксвилл стоял прямой как шомпол, дергая лицом, пока выворачивали его ранец. Разумеется, безрезультатно. Хейксвилл рывком отдал Уиндему честь.

Харпер вышел вперед, широко улыбаясь при мысли, что его могли заподозрить в краже. Хейксвилл, затем Харпер…

Шарп побежал вверх по склону. Конечно, Хейксвиллу надо устранить Харпера!

Патрик Харпер увидел приближающегося Шарпа и поднял брови; он воспринимал оскорбительный обыск с той же невозмутимостью, что и прочие обиды. Внезапно он изменился в лице.

– Сэр? – Старшина выпрямился.

Шарп понял, что произошло, однако было уже поздно. Надо было найти Харпера раньше. До построения.

– Дежурный офицер! – проскрежетал Уиндем. – Арестуйте сержанта.

Нашли только одну вещь, но ее было более чем достаточно. В ранце, на самом верху, ничем не прикрытая, лежала серебряная рамка от портрета жены Уиндема. Стекло разбили, портрет вырезали бритвой, сама рамка была погнута. Уиндем держал рамку и трясся от злости. Он взглянул на высокого сержанта:

– Где портрет?

– Ничего не знаю, сэр. Ничего. Честное слово, сэр, я его не брал.

– Я тебя выпорю! Черт возьми! Выпорю! – Полковник круто повернулся.

Рота стояла остолбенев, дождевые струи сбегали с киверов на мундиры. Все были поражены. Остальной батальон, укрывшись чем попало от дождя, смотрел, как дежурный офицер уводит Харпера. Шарп не двигался с места.

Роте скомандовали разойтись. Люди под навесами развели костры, тщетно надеясь просушиться. Забили бычков для вечерней кормежки, над встревоженным стадом вился ружейный дым. Шарп мерз под дождем и бесился от своего бессилия.

Ноулз попытался его увести:

– Пойдемте к нам, сэр. Я вас приглашаю. Пожалуйста.

Шарп покачал головой:

– Нет. Мне надо быть на полевом суде.

Ноулз взглянул обеспокоенно:

– Что случилось с батальоном, сэр?

– С батальоном, Роберт? Ничего.

Когда-нибудь Шарп убьет мерзавца, но сейчас нужны улики, иначе Харперу не оправдаться. Шарп не знал, как доказать правду. Хейксвилл хитер, и силой признание из него не выбьешь. Он будет только смеяться. Однажды Шарп вонзит палаш в жирное брюхо и выпустит из него зловонное дерьмо.

Трубы заиграли вечернюю зорю, конец уставного дня, четвертого дня под Бадахосом.

Глава пятнадцатая

Дождь шел всю ночь. Шарп почти не спал: слушал неумолкающий шум воды и ветра, редкую пальбу – французы стреляли по солдатам, рывшим окопы и траншеи на холме. Британцы не отвечали; осадные пушки, обернутые соломой и мешковиной, ждали хорошей погоды, когда телеги можно будет втащить на холм, а орудия – установить на подготовленные позиции.

Шарп сидел с Харпером на вершине холма и смотрел на тусклые городские огни. За дождем они казались совсем далекими. Шарп пытался различить собор и думал о больном ребенке.

Харперу следовало находиться совсем в другом месте, под арестом, но Шарп просто велел часовым отвернуться и повел Харпера на холм.

Шарп взглянул на ирландца:

– Извини.

– Чего тут извиняться, сэр. Вы сделали что могли.

Что, впрочем, не возымело эффекта. Шарп упрашивал, почти молил, но полковой суд счел филигранную серебряную рамку достаточной уликой. Шарп подтвердил, что Харпер был с ним всю вторую половину дня, сражался с французами и что подзорная труба пропала в то время, когда сержанта никак не могло быть рядом с ранцами. Уиндем был неумолим. Подзорную трубу, сказал он, украл кто-то другой. Харпера признали виновным, разжаловали в солдаты и приговорили к порке.

Харпер думал о предстоящей экзекуции. Голос донегольца прозвучал мягко:

– Сотня плетей, а? Могло быть хуже.

Максимальное наказание – тысяча двести.

Шарп передал ему бутылку. Они сидели под куском просмоленной холстины, по которой барабанил дождь.

– Я получил двести.

– Армия становится жалостливее, вот что, – рассмеялся Харпер. – И опять в рядовые, черт возьми! В этом чертовом полку меня даже не зовут стрелком. Рядовой Харпер, черт побери. – Он отпил. – И когда, по их мнению, я украл эти чертовы вещи?

– Во вторник.

– Боже, храни Ирландию! В День святого Патрика?

– Тебя не было в строю.

– Господи! Я ж был с вами. Пил.

– Знаю. Я им сказал.

Друзья замолчали, обоим было тоскливо. Снизу доносился звон кирок – батарея зарывалась в землю. Хорошо хоть выпивки хватает. Рота собрала все, что могла, да еще выпросила и выкрала, так что под холщовым укрытием стояло не меньше дюжины бутылок рома и вина.

– Извини, Патрик.

– Да ладно вам. Это не больно. – Харпер знал, что лжет. – Я убью мерзавца.

– После меня.

Они сидели и с удовольствием думали, как будут убивать Хейксвилла. Сержант принял меры предосторожности. Он устроил ночевку в нескольких ярдах от офицерских палаток, и Шарп понимал, что этой ночью им никак не заманить врага в укромное место.

Ирландец тихо хохотнул. Шарп поднял глаза:

– Чего?

– Я подумал о полковнике. Чей был этот чертов портрет?

– Его жены.

– Небось редкая красавица.

– Нет. – Шарп откупорил другую. – С виду нудная стерва, но по картине хрен скажешь. В любом случае наш полковник одобряет браки. Он считает, женатые надежнее.