Кошусь на валяющие рядом автоматы. Если я успею, смогут ли парни быстро сориентироваться? Думать некогда.
Быстрее молнии выхватываю клинок и точным ударом отправляю в грудь твари, который нас слил. Парни падают, хватают оружие и косят приспешников бывшего начальника. Адское месиво не утихает. Убираем друг друга почти в упор. В момент, когда Кир поднимается, копошащийся предатель с пузырящимся кровавым ртом отправляет пулю в грудь Воронцова и мгновенно затихает от очереди автомата.
— Кир, — бросаюсь его осматривать. — Сейчас. Погоди. Я помогу, — только потом понимаю, что бинтую мертвое тело.
Одним выстрелом наповал. По сердцу полосой пропахивает чернотой. Горечь оседает на языке. Ему не помочь уже. Жаль, мне правда очень жаль. Какой бы мудло ни был, но человеком остаюсь всегда.
— Макс, — хрипит Булат. — По ходу меня зацепило, брат.
— Вытащу. Я тебя вытащу.
Бесконечно озираясь, тащу Булата с пустой базы. Лекс глухо хрипло стонет, периодически вырубаясь. Я должен. Я смогу. Как бы ни было тяжко, как бы не глушило болью предательства со всех сторон, как бы не прибивало — вырвусь.
Колобок… Вот так все закончилось, да?
Не то, что хотел бы с почетом уйти на пенсию и сидя на пороге собственного дома, рассказывать внукам о романтике оружия, нет… Но и сливаться так бесславно не хотелось бы. Вопрос в том, какая судьба предрешена теперь. Куда возвращаться? К себе на точку? Так я под внутренней статьей хожу, мне все равно конец один.
Кто еще знает о нашем сливе? Кому Колобок отдал приказ?
— М-а-а-кк-с… — шипит Булат.
Кладу его на землю. Бегло прохожусь ладонями по телу. Из-под брони течет черная кровь. Лекс желто-черного цвета, губы бесцветные, запали внутрь ямы рта.
— Немного потерпи, — смахиваю пот. — Поменялись с тобой ролями, да, брат? Махнули не глядя, — вкалываю ему обезбол и накладываю медпакет.
— Оставь, — невидяще смахивает руку. — Всё… Я не хо-ч-ч-у…
— Мгм. Да…
— С-с-ук… Брось. С-с-ё-ё…
Смачиваю губы, умываю лицо. Краска совсем немного приливает к заострившимся скулам. Взваливаю Булатова на плечи, волоку по растрекавшейся земле. Если повезет и не перегнали технику, то найду на чем вернуться обратно.
Решение принял, пока выбирался. Надо закрыть гельштат. Вернуться и разобраться. Лучше там, чем попасть к бармалеям. Наши имена известны. Не зря за головы назначены хорошие ценники. Так что лучше смерть от своих, какими бы они ни были, чем плен.
— Живем, Лёх. Нормально, — гружу друга на заднее сиденье, укладываю чтобы меньше трясло. — Доедем… Сына увидишь. Будем жить, брат. Нормально. Попробуй мне только сдохнуть, пизды получишь. Поехали… Потихоньку, Лёх… Доедем… Сейчас доедем… Держись…
Пусто. Вокруг пусто. Не устаю думать об этом. Почему не преследуют? Ни одного выстрела, ни одной вертухи, ни одного взрыва. Мы словно вдвоём на куске земли остались.
Просчитал, бляха. Все просчитал. Не было там никого, кроме кучи наемников. Фаруха тоже не было. Миф. Замануха.
Кира жалко. Вернуться нужно забрать. Но не могу. Лекса спасу и вернусь. Перед Никой потом отвечу. Сгладить бы как-то, плакать будет моя сердобольная. Маленькая моя, любимая. Только ради тебя выжил, ради тебя.
Если вырвусь из ада не спаленным, а всего лишь обожжённым, завяжу. На хер все. Денег до задницы, позже решу, как быть дальше. Передохнуть бы уже от пережитого. Отмыть руки от крови, пусть поганой, нечистой, но крови же.
Господи, если ты есть, клянусь, что никогда больше!
31
Очередной грохот проносящегося поезда заставляет подпрыгнуть. Время прибытия задерживается. Пассажирский опаздывает на час, но я все равно каждый раз умираю, как только слышу шум состава. А вдруг?
Одно предложение поставило жизнь снова с ног на голову.
«17.45. К…ский вокзал. 242 поезд. Вагон 5. Встретишь?»
Мог бы не спрашивать. Я пришла задолго до времени, потому что…
Окружающие люди бросают удивленные взгляды. Видок еще тот, знаю. Да, всё так. Я ошарашена и немного не в себе. Растеряна и чуть-чуть подавлена. Факт стародавней телеграммы вызвал в теле липкую дрожь. Обычно Тайпанов звонит, а тут сообщил о себе таким способом. Что это может значить?
Как я жила без него, не знаю. Трудно сказать. Точнее, слов подходящих нет. Если только прокатит под описание метафора о вырванном сердце. Да и то слишком вяло и бесцветно прозвучит.
— На четвертый путь прибывает поезд 242 «…ск-Москва».
Слова, которые так долго ждала пронзают острыми иглами насквозь. Остался ли в моем теле хотя бы маленький кусок не израненного тела? Вряд ли. Хотя кровь уже не льется. Её просто нет в пережженных горьким ожиданием венах.
Ветер подхватывает пальто, которое болтается на мне как на колу. Минус шесть килограммов за месяц. Сколько так еще смогу? На работе уже косо смотрят. Хотя по большому счету плевать. Я готова написать заявление об уходе. Не вывожу ритм. Работаю лишь ради того, чтобы с ума окончательно не сойти.
Кира я больше не видела… Но мне все равно. Прокляните все! Не оглянусь даже. Кроме Тайпанова мыслить о других не в силах. Я поняла, что пойду босой за ним на край света. Даже если он распоследним монстром окажется. Даже если свершит то, что другими осуждаемо будет. Я с ним. Я с ним!
Окончательно осознала, пока в переживаниях ждала его. Мы вымучили свою горькую любовь.
Пожалуйста, судьба, сжалься! Отдай мне его. Не разводи нас по разные стороны. Буду предана, буду верна, буду покорна тебе, только отдай мне Макса навсегда. Больше не могу. Не хочу без него.
Господи, слышишь ты меня?! Сколько можно? Ну сколько?
Соедини нас. Благослови на счастье. Не отнимай больше никогда. Мы много совершаем ошибок, Боже, но как же платим за них. Я ведь никого не убила, не согрешила особо. Старалась жить честно, по совести. Относительно, но все же.
Ну дай же мне его! Умоляю тебя, дай!
Надвигающийся состав парализует своей громадой. Кажется, что не остановится и пронесется мимо. В изнеможении хватаюсь за столб, держусь изо всех сил, чтобы не сползти вниз. Пелена на глазах мешает. Злым движением сдираю пленку с глаз, промаргиваю.
Народ суетится на перроне. Бегут, громко отсчитывая нумерацию. Я же как вкопанная стою. А в момент, когда, натужно напрягшись, поезд дергается в остановке, стекленею вовсе. Поднимаю глаза и упираюсь в цифру «5». Ломая ногти, впиваюсь в выщербленные выемки на столбе. Двери распахиваются и время останавливается.
Над проводницей возвышается огромный силуэт Тайпанова. Он, не мигая смотрит прямо мне в глаза. Пока девушка возится с подножкой, не отпускает взгляд. Я реально физически ощущаю, как из
