с ним, но решила, что таким образом никак не предаю Кэти. – Мне кажется, она чувствует себя виноватой. Это правда так ужасно, что Сэмми умерла зря.
Брэнсон снова пожал плечами, выражение его лица изменилось.
– Я бы не сказал, что зря. Твоя лучшая подруга жива. Это совсем не зря, верно?
Я начала было отвечать, но не знала как. Он не то чтобы сказал это холодно… просто… как очевидный факт? В любом случае от этого стало тревожно. Хоть и не совсем честно по отношению к самой себе. Не думала ли я сама о том же, когда поняла, что на самом деле целью была Кэти?
Затем он перешел к делу:
– Она открыла тебе что-то из своего прошлого?
– Нет. – Я покачала головой. – Она продолжает настаивать на том, что стреляли не в нее. Что в тот вечер стрелок, должно быть, подумал, что она – это я. Но могу сказать тебе, что она не очень-то верит своим словам.
– Это странно. – Он снова заглянул мне за плечо, и на этот прищурил глаза. Он явно был чем-то раздражен. – Мы только теряем время, это никак не помогает. Она везунчик. Я еще могу понять, что ее можно было перепутать с Сэмми, но Сьюзан права: дважды промахнуться с выстрелом – это элементарная небрежность. Кто бы это ни был, он понятия не имеет, что творит. Что с одной стороны, позволяет Кэти оставаться в живых, но с другой стороны, делает преступника более опасным. Потому что он менее предсказуем. Чем быстрее Кэти соберется с мыслями и поможет нам понять, откуда начинать, тем быстрее мы положим этому всему конец.
И снова его слова, звучавшие так холодно, отозвались во мне эхом. Может быть, именно поэтому мои мысли раздражали меня так сильно. Из уст Брэнсона эти слова звучали ужасно, но повторяли мои собственные чувства.
– Ей очень нелегко. Сейчас она чувствует себя ужасно виноватой. Нельзя заставить ее справиться с этим чувством по щелчку пальцев.
– Нет, можно. И ей это нужно, особенно если она не хочет, чтобы следующие похороны были ее. – Он посмотрел на меня своими зелеными глазами, его взгляд стал жестким и разгоряченным. – Что более важно: чем больше ей нужно времени, тем дольше ты за компанию с ней остаешься в опасности. Если сегодня вечером тебе не удастся разговорить ее, завтра мне придется вызвать ее в участок на допрос.
Я вздрогнула и выпрямила спину:
– Ты не можешь так поступить. Она не сделала ничего плохого. И кроме того, от этого она еще больше закроется.
На его губах появилась улыбка.
– Вот это мне в тебе и нравится. Ты вспыхиваешь быстрее, чем спичка. – Несмотря на то что его слова разозлили меня еще сильнее, он усмехнулся и продолжил: – Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что это сигнал и мне пора тебя покинуть. – Он обвел взглядом пространство. – Не кричи на меня. Помни, что мы только что с похорон.
Я брызнула слюной – по правде брызнула слюной – и так рассердилась, что не смогла подобрать верных слов. Особенно когда он говорил с этой его ухмылочкой. Я читала про такое, но никогда прежде не испытывала на себе.
– Я уже говорил тебе, Фред. Со мной ты всегда в безопасности. И я сдержу свое обещание. Даже если ради этого мне придется растормошить твою подругу.
Он коротко кивнул, развернулся и ушел.
Несколько секунд я смотрела ему вслед. У меня была сумасшедшая идея наклониться, снять свой ковбойский сапог и запульнуть им прямо ему в голову. Я поддалась этой фантазии на пару секунд, воображая, как он падает лицом в снег. Я представила даже Сьюзан, которая, запыхавшись, подбегает ко мне, чтобы дать пять. Этот мужчина был невыносим. Дерзкий, чрезмерно опекающий и контролирующий, но самой раздражающей его чертой была его способность произносить то, о чем я думала, и заставлять меня от этого чувствовать себя последней сволочью.
Убедившись в том, что я контролирую свои эмоции, я развернулась и направилась обратно к Кэти, Лео и семье.
Может быть, это правильно. Голос Брэнсона эхом носился у меня в голове, и это помогало мне держать себя в руках, не говорить Кэти то, о чем я потом пожалею, и не давить на нее слишком сильно.
Завидев меня, они притихли.
– Есть новости? – с надеждой в голосе спросила мама.
– Нет. Сложно понять, откуда начать, когда нет мотива.
И что? Я сказала это меньше чем через полминуты после того, как сама злилась на Брэнсона. Я воспользовалась возможностью напомнить Кэти, что все ждут только ее. Могла бы сказать миллиард других вещей – упомянуть, что по тесту ДНК еще ничего нет или что они нашли нитку от одежды стрелявшего на дереве, где он сидел. Но я даже не подумала спросить такое у Брэнсона. Нет, как и он, я просто вывалила все на Кэти.
– Ну что ж, думаю, нам всем нужно напоминание, что мы живы. – Барри взял маму за руку и обратился к группе: – Что насчет того, чтобы перекусить где-нибудь? – Он взглянул на Кэти, Лео и меня. – Кажется, вы часто зависаете в «Хабанеро». Хотите?
Я хотела сказать, что это хорошая идея, но Кэти опередила меня:
– По правде говоря, я бы с радостью присоединилась, но я чувствую, что мне нужно ненадолго отделиться. Думаю, мне надо отдохнуть от скопления людей… – Она спешно указала на меня, когда несколько человек начали возражать: – Я не говорю, что останусь одна. Я буду с Фред. Мне просто нужно… немного времени. Но спасибо вам.
Как только они убедились, что она не собирается сбегать, мы обменялись прощаниями, и моя семья уехала.
Кэти повернулась ко мне и Лео:
– Мне нужно поговорить с вами. – Она посмотрела на свои руки, встряхнула головой и подняла голову. – И мне нужно чем-нибудь себя занять. Как насчет того, чтобы пойти в «Милого корги»? Мы можем что-нибудь заказать, а я буду печь. Если и есть какой-то способ пережить это, мне нужно печь.
«Пережить это»? Я почти решила уточнить, но потом, кажется, поняла, что она имела в виду. Или по крайней мере надеялась, что поняла именно то. Может быть, Кэти была готова поговорить.
– Конечно, милая. – Лео обнял ее за плечи и слегка прижал к себе. – Все что скажешь.
«Милая». Это тоже что-то новенькое.
Кэти, казалось, не заметила, так что, может, для нее это не было в новинку. Она улыбнулась мне:
– Мы обе знаем, что Ватсон рассердится, если его оставят одного дома. Не
