коллегами и размещать в местной прессе благоприятные материалы о Пьемонте. Эта игра привела к успеху. В 1851 году через небольшой лондонский Hambros Bank удалось занять семьдесят пять миллионов франков. В ответ Ротшильд попытался снизить цену пьемонтских ценных бумаг в Париже, но своей цели не достиг.
Вскоре на энергичного министра финансов и реформы, проводимые в Пьемонте, обратили внимание в Великобритании и других странах. Это стало еще одним немаловажным достижением, которого сумел добиться Кавур в столь сжатые сроки. К концу 1851 года торгово-экономические соглашения были подписаны с Бельгией, Великобританией, Грецией, Португалией, Швейцарией, Францией и некоторыми немецкими государствами. Небольшая североитальянская страна добилась прорыва на экономической карте континента.
Однако за указанными достижениями виднелась мощная фигура министра финансов. Он вел ожесточенную борьбу в парламенте за каждый договор, объясняя депутатам важность этих документов, открывавших рынки стран-партнеров для сардинской продукции и привлекавших необходимые товары и капиталы для местного рынка. Уже по завершении первого года в должности министра Кавур, по мнению членов правительства, депутатов, общественности и прессы, стал несомненным лидером, который, по сути, формировал экономическую и внешнюю политику Сардинского королевства. Не случайно на вопрос, как глава правительства уживается со своим министром финансов, он со смехом ответил, что «с этим маленьким человеком я, как Луи Филипп, царствую, но не управляю»[188].
Энергия, амбиции и харизма Кавура стали удобной мишенью для критики. Недовольные политики, депутаты, журналисты объединились, чтобы противостоять министру финансов. «Никто здесь не доверяет Кавуру»[189], — написал 3 февраля 1852 года Джорджио Паллавичино Джоберти, и это заявление нельзя было назвать единственным. Даже коллеги Кавура, как тот же маркиз Д'Адзельо, утверждали, что сомневаются в искренности своего подчиненного. Такая обстановка приводила к конфликтам, которые тяжело обходились всем сторонам.
Например, в ходе работы над торговым договором с Францией министру пришлось несколько месяцев преодолевать упорное сопротивление оппонентов. На одном из парламентских слушаний депутат от левой фракции Синео обвинил его в лоббировании соглашения в личных целях, поскольку устанавливался выгодный тариф на серу, использовавшуюся на химическом предприятии Кавура. Не выдержав, министр вскочил и закричал: «Врешь!»[190]. Президент палаты депутатов призвал министра и депутатов к порядку, но тот, задыхаясь от злости, потребовал объясниться. Дело едва не дошло до дуэли, но в результате большинство депутатского корпуса встало на сторону министра и приняло документ. «Следствием необдуманной атаки Синео стало принятие договора огромным большинством, — написал не без удовлетворения Кавур на следующий день, — многие депутаты из тех, кто был против, проголосовали за него, чтобы выразить мне свое сочувствие»[191]. Более того, народные избранники подвергли обструкции неразумного коллегу, хотя тот и оправдывался, что не имел намерений оскорбить министра.
Ежедневная борьба с оппонентами и критиками, отнимавшая много времени, сил и тормозившая работу правительства, привела Кавура к мысли, что необходим поиск более эффективного механизма сотрудничества исполнительной и законодательной власти. Нижняя палата парламента Сардинского королевства с момента своего создания традиционно делилась на консерваторов и либералов, но ко времени появления Кавура в правительстве уже распалась на четыре основные фракции: крайне левые, во главе которых были Валерио и Брофферио; умеренные левые (близкие к центру) с Урбано Раттацци и Джованни Ланца во главе; умеренные правые (тяготеющие к центру), руководимые Луиджи Менабреа; крайне правые, состоявшие из консерваторов и непримиримых клерикалов (к ним относился Ревель и примкнувший Бальбо). В таком же порядке депутатские фракции и сидели в зале заседания. Наиболее многочисленными были умеренные правые и левые. В составе первых было около шестидесяти депутатов, вторых — более двух десятков.
Правительство Д'Адзельо ориентировалось на тесное сотрудничество с умеренными правыми, тем самым избегая революционных призывов левых и консервативных взглядов правых депутатов. В поздний период своей депутатской работы и уже на посту министра Кавур убедился, что полярные точки зрения депутатов, характерные для первого года работы субальпийского парламента, постепенно уходят в прошлое. Ставка правительства исключительно на умеренно правые депутатские кресла уже не отражала характера нижней палаты и взглядов общества.
Нельзя было также зависеть от небольших парламентских групп, которые могут блокировать самостоятельно или в связке с другими необходимые документы. Следовательно, требовалась широкая поддержка тех, кто готов отстаивать не только свои доктринерские принципы, но и тех, кто обладает гибкостью и авторитетом в обществе. В качестве основы такой политической конструкции, по мнению Кавура, могла быть использована двухпартийная система, принятая в Великобритании.
Кроме того, политические процессы на континенте последних лет свидетельствовали, что радикализм левого толка уходит, а на смену приходят ультраправые, которые пытаются полностью уничтожить достижения революции 1848 года. Почему в таком случае в Пьемонте должна исчезнуть конституция и гражданские свободы? Чем правый радикализм лучше красных революционеров? Поэтому он замыслил, исходя из своего опыта, понимания ситуации и видения дальнейшей работы кабинета министров, провести конфиденциальные консультации с лидерами фракций. И при этом он решил ориентироваться на левых центристов.
При содействии своего друга Микеланджело Кастелли Кавур тайно встретился с Раттацци и Доменико Буффа (точной даты этой или этих встреч не имеется. Исследователи сходятся на том, что это был конец декабря 1851 — начало января 1852 года[192]). В ходе переговоров выяснилось, что лидеры парламентской фракции и министр нашли общий язык по большинству позиций и готовы поддержать друг друга. Как говорит Тейер, «им не составило труда объединиться по программе, суммируя которую можно озаглавить следующими лозунгами — монархия, конституция, независимость, гражданский и политический прогресс»[193]. Более того, Раттацци пообещал, что готов, когда это необходимо, формально отходить от левых догм, а Кавур — от правых.
Такой политический союз и комбинация высмеивались политическими противниками, но вошли в историю под названием Connubio[194]. Вскоре представилась возможность опровергнуть критиков Connubio и почувствовать гибкость и эффективность политики Кавура. В декабре 1851 года президент Франции Луи Наполеон совершил государственный переворот, а в начале 1852-го были внесены изменения в конституцию Второй республики, усиливавшие власть главы государства.
Действия принца-президента встретили глубокое понимание и поддержку со стороны консервативных монархических держав Европы и символизировали окончание революции 1848 года. Сардинское королевство оказалось единственной страной на континенте, где конституция, принятая в 1848 году, действовала неизменно и в полном объеме. Это вызвало реакцию со стороны Австрии, Пруссии, России и других государств[195]. Однако на международное давление король Пьемонта ответил, что не нуждается в советах и останется хозяином в своем доме[196].
Другое дело, что либеральная печать королевства разразилась острой критикой по отношению к Луи Наполеону и иностранным державам. По мнению короля и правительства, действия печати
