найти слова, которые я был бы в состоянии понять. Я безуспешно старался подавить очередной зевок.
— Пожалуй, я скажу так: когда вы перестанете поощрять убийства, когда материнство станет менее важным, чем выживание — не только ваше собственное, а и всех остальных живых существ на вашей ПЛАНЕТЕ — вы окажетесь на пути к взрослой жизни.
— Львы убивают! А также орлы, и медведи, и…
— У них нет выбора. У вас есть.
— Вы убиваете растения, не так ли?
— У растений нет мозга и нервной системы. Они не чувствуют боли и страданий.
— Это ваш главный критерий?
— Это единственный критерий.
— Как насчет насекомых?
— У них ведь есть нервная система?
— И ты считаешь, они чувствуют боль?
— На тебя когда-нибудь наступали ногой?
— Не в буквальном смысле.
— Попробуй себе представить.
— Бактерии? Плесень?
— Копай глубже.
— Означает ли это, что ты против абортов?
— Я полагаю, ты говоришь о человеческом плоде.
— Да.
— Если он может ощущать страх или боль, не стоит этого делать.
— А он ощущает страх или боль?
— За день до родов, безусловно, ощущает. На следующий день после зачатия он не более чувствителен, чем песчинка.
— Тогда где, по-твоему, находится грань?
— Разве, джин, это не слишком очевидно, чтобы на это отвечать?
Мне нужно было закончить с этим, пока я не заснул.
— Прот, когда ты отправляешься?
Его глаза на мгновение закатились — это было одним из вариантов его ухмылки.
— Я все еще не знаю, парень[38].
Внезапно я проснулся.
— Порталы?
— В случае если все снова усложнится.
— С Робертом?
— Со всеми.
— Ты можешь хотя бы сказать мне сейчас, возьмешь ли ты кого-нибудь из наших пациентов с собой, когда будешь отправляться?
— Ты специально это затеял[39]! Давай не будем больше говорить об этом.
— Кассандру?
Он пожал плечами.
— Джеки?
— Неа.
— Почему?
— Она самый счастливый человек в этом месте!
— А как насчет…
— Возможно. Она явно не счастлива здесь. Но вы так многому можете у нее научиться!
— От Фрэнки? Женщины, неспособной любить?
Он посмотрел на меня презрительно, почти сердито.
— Временами я думаю, что наши с тобой встречи являются пустой тратой времени. То, что ты называешь «любовью» — по большей части твоя проблема. Ты склонен ограничивать это понятие для себя и своей семьи. Поговори с Фрэнки, док. Ты можешь кое-чему у нее научиться. И у остальных пациентов тоже.
Я подумал: связана ли проблема Роберта больше с любовью, чем с сексом? Мог ли он каким-то образом предать свою жену и дочь? Или еще кого-то, кого он любил?
— У меня осталось слишком много вопросов, мой инопланетный друг, но, так и быть, я приберегу их на потом.
— Я не против. Мне есть, чем заняться.
— Ты мне кое о чем напомнил. В случае если у меня не будет другой возможности — я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал. Не только для Роберта, но и для Рудольфа и Майкла, за то, что нашел подход к другим аутистам. Ты добился большего за несколько недель пребывания здесь, чем многие из нас за последние пять лет.
— Я уже говорил тебе прежде: вы тоже способны на это. Все, что для этого требуется — это выбросить дерьмо из своих мыслей.
— Тебе легко говорить.
Этим вечером моя жена не позволила мне ни поработать после ужина, ни даже просмотреть свои записи. Вместо этого она поставила в видеомагнитофон кассету с «Завороженным»[40], одним из моих любимых фильмов, и предложила мне обдумать возможность приобретения дома в северной части штата, чтобы провести там старость после выхода на пенсию. В течение нескольких минут, еще до первого обморока Грегори Пека[41], я уснул.
Мне снилось, что прот полностью объединился с Робертом, который больше не был застенчивым и подавленным, а стал уверенным и дружелюбным. Хотя он и не демонстрировал явных признаков прота (например, он не видел ультрафиолетовый цвет), некоторые другие его черты все же проявлялись в характере Роберта. Его способности к математике и науке резко возросли, и он начал строить планы по поступлению в колледж. Несмотря на это, он не избавился ни от одной из своих (и прота) сексуальных проблем.
Потом сон принял неожиданный поворот. Мимо пролетел прот в сопровождении Мануэля. У них обоих выросли крылья. Также крылья появились и у Роберта, и все трое все кружили и кружили в воздухе, жестами приглашая меня присоединиться. После этого Рассел, выглядящий как ангел из Откровения, с нимбом и прочими святыми атрибутами, взмыл вверх. Вскоре появились и другие пациенты, летящие в безупречном строю, и каждый из них, во главе с протом, поднимался все выше и выше до тех пор, пока все они не превратились в маленькую точку на фоне солнца. В отчаянии я все больше размахивал руками, но так и не смог оторваться от земли. Я попытался крикнуть, но не смог сделать даже этого. По правде говоря, в тот момент я едва мог дышать…
Проснувшись, я обнаружил, что за мной с улыбкой наблюдает Карэн, как бы говоря «Как это мило». Кажется, я храпел. Фильм уже закончился.
— Решил, где мы поселимся на пенсии?
— Нет, но мысли об этом точно приносят мне удовольствие.
Когда на следующий день, в субботу, я ехал на работу, то не мог не думать о накопившейся усталости. Я чувствовал себя вялым, расстроенным и потерянным. На своем столе я обнаружил новые документы и пару забытых билетов. Это были билеты в Карнеги-холл[42] на сегодняшний вечер. Мне прислал их Хоуи, прекрасный музыкант и мой бывший пациент. Я позвонил Карэн, но у нее были соревнования по боулингу, которые она не собиралась пропускать.
По какой-то причине я вспомнил о проте. В здании его не было, поэтому я попробовал найти его на лужайке. Я застал его за изучением подсолнухов, которые, должно быть, напомнили ему горящие звезды.
— Люблю слушать, как играет Хоуи, — воскликнул он.
— Собирайся и поторапливайся. Мы должны выехать прямо сейчас.
— Я готов, — ответил он, направляясь к воротам.
У прота сразу же завязался разговор с водителем такси, который видел его фотографию по телевизору.
— Рад, что ты вернулся, — сказал он моему инопланетному спутнику. — Я надеялся, что ты кой-чего сделаешь с этой идиотской чертовой жарищей[43].
— Прости, приятель, — ответил прот. — Это придется решать тебе.
Больше таксист не произнес ни слова.
Спустя какое-то время мы проехали мимо двоих ребятишек, направляющих друг на друга игрушечные винтовки.
— Я вижу, вы все еще продолжаете учить ваших детей убивать, — заметил
