Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
«С каждой минутой пустота становилась все явственнее. Там, где у других был путь, у меня не было ничего. Бог не отозвался. Ни звуком, ни видением, ни намеком. Даже мой мозг не соизволил выдать какую-нибудь утешительную галлюцинацию. Но ведь когда-то Он отвечал на мои неумелые, торопливые молитвы, реально помогал! Я перетряс весь свой опыт. И увидел, что всякий раз, попросив Его о чем-то ночью, утром сам развивал бурную деятельность. Вера в Него не давала опускать руки. Иногда я переламывал обстоятельства, иногда кто-то другой ошибался в мою пользу. Так все и шло, я знал, что Он со мной. Только в одном я был абсолютно бессилен. Только в одном полностью зависел от Его милости. А Он равнодушно глядел на мои страдания. И я подумал, что мы слышим тех, кто не подох от голода, не был убит в войну, не погиб в катастрофах, не потерял детей, излечился от болезней. Они светло плачут и благодарят Бога. Но миллионы сдохли, погибли, потеряли и не излечились. Они ничего не расскажут. Что, все они как-то необыкновенно грешили? И разве они не плакали кровавыми слезами, молясь?..»
Арсений поморщился – еще один Колумб, стремясь в Индию, открывает Америку. Можно подумать, что раньше, когда его желания исполнялись, никто не страдал от богооставленности. Захотелось прекратить чтение. В конце концов, на эту тему попадались и более зрелые рассуждения. Но когда-то он битый час рассказывал другу об особенностях своей кинематографической памяти. Вряд ли это было интересно. Александр же слушал, потому что Арсению нужно было выговориться. Придется отдать долг. Он тронул мышку и облегченно выпрямился – один короткий абзац, и на волю.
«Я вспомнил, что в Евангелии открытым текстом говорится про меня. Есть злаки, посеянные Богом, а есть плевелы, высаженные врагом. Растут в одной земле, в общем воздухе, под одинаковым дождем и солнцем. Но первые от рождения призваны плодоносить, а вторые – нет. От рождения! Я плевел, и Бог меня попросту не знает и знать не желает. Он любит только своих избранных. Остальные обречены. Но я из тех обреченных, кто любит Его. Зачем мне жить? Чтобы есть, пить, испражняться, работать, совокупляться? Надоело. К чему я пришел? К тому, что реальной жизнь и любовь делает иллюзорный бог. А если его нет, то реальность превращается в иллюзию. Простите за все. Прощайте. Господи, всего миг, и этот кошмар кончится. Пусть начнется следующий, но только другой».
От неожиданности Арсений поперхнулся. Мысленно комментируя отрывки, он едва не упустил главное – Александр грозился покончить с собой. Чушь. Кризис веры – не повод для самоубийства. Или повод? После сорока ряд друзей Арсения поредел. Двое умерли от инфаркта, один погиб в автокатастрофе. Но никто не додумался убить себя сам. И почему? Чуда лично для Александра не устроили? А уж как он просил! Невероятно. Надо позвонить людям, которым друг пожелал здравствовать, выяснить, в какую больницу его отправил тот, кто первым открыл свой почтовый ящик. В котором часу этот ненормальный разослал прости-прощай? В полдень? Выбрал час! Знал ведь, что все днем пашут и в собственные компьютеры заглянут толь ко вечером. Необходимо выработать какой-то общий план, прежде чем искать этого горе-монаха. Не в морге же он в самом деле прохлаждается.
Арсений взялся за телефон. Кто-то еще не заходил в почту, кто-то, как и прочил Александр, не дочитал бредятины и, хохотнув: «Проспись», занялся другими сообщениями. Наконец, один осторожно предположил – что-то неладно, мобильный Сашки выключен. Все зашевелились и через десять минут выяснили: друг застрелился в половине первого у себя в офисе. Начали перечитывать письмо и угнетенно обсуждать, задействовав по несколько сотовых каждого, почту и скайп. Легкомысленных не нашлось, потому что все знали: деньги защищают от многого и многих, но не от самого себя. Вердикт вынесли единогласно – при всем уважении к заявлению покойного о невозможности бездуховного существования, до пули в висок его довела мерзавка Галка. Но ее надо поддержать дружбы с Александром ради.
– Тогда я отцу сообщу, он Сашку любил, и пойду к ней, – сказал Арсений. – А вы подтягивайтесь по мере возможности.
– Крепись там, – напутствовали его. – Но можешь кого-то из нас дождаться, вдвоем безопаснее. А лучше втроем. Бешеная же.
– У нее горе, наверняка присмирела, – заступился Арсений.
– Горбатую могила мужа не исправит, – непримиримо сказали друзья.
Оставалось это проверить. Но сначала Арсений позвонил папе. Евгений Владиславович искренне расстроился. А узнав о самоубийстве, посуровел:
– Если бы каждый Богом забытый себя уничтожал, человечества давно не было бы.
И сообщил Арсению, видно в назидание, что у всех болит. Очень сильно. Часто. И надо выстоять, переупрямить обстоятельства. Избитое, но единственно верное – ни шагу назад. Только так делаются сильными, только так становятся матерыми.
– Знаешь, кого мне жалко? Талантливых мужиков, которым здоровья не хватает. Вот перетерпели бы, и уже не сокрушить. А тут сердце подводит, – закончил он.
– А если Александр не хотел матереть?
– Вот его уже и нет, – отрезал старый мыслитель. – Но это – крайний случай. Большинство таких вечных юношей предпочитают медленно угасать от излишеств и безделья.
– Не сравнивай его с алкоголиками и наркоманами, папа, – запротестовал Арсений. – Он ждал чуда.
– Бизнесмен, которому за сорок, во времена Интернета и постоянного присутствия людей в космосе? Когда ты повзрослеешь, Арик? Он был религиозен, помнил, что самоубийство – смертный грех. И копил оправдания своей банальной жажды самоуничтожения. Хорошо получилось. Бог его не любит, потому что не знает, следовательно, прощение и вечная жизнь так и так не для него, и наконец-то можно пулю в лоб пустить. Как тебе втолковать? Считают, что Христос не мог умереть на кресте. Бог бессмертен. Отец должен был оставить Сына, чтобы тело на миг превратилось в обычное человеческое и скончалось. Понимаешь? И Александр так же. Сознательно терял веру, чтобы улучить момент и освободиться. Он своего добился. Хватит об этом. Спасибо, что напомнил про Иру. Я через нее отыскал Татьяну и взял на работу. Кажется, я жаловался тебе, что училка в качестве ассистента невыносима.
Папа так гладко раскрыл технологию добровольного ухода из юдоли страданий, так тонко намекнул, что от пресыщенности. В Арсении заныло подозрение – не раз обсуждал это с кем-то. Скольких же друзей похоронил он? Захотелось поежиться, да не получилось. Смена темы была кстати.
– Можно тебя попросить? Не говори Татьяне, что я узнал Ирину. Они наверняка общаются. Еще воспримет давнее краткое знакомство как аванс.
– Уже сказал, Арик. Надо было дать понять, что нашел я ее весьма необременительным образом. Зачем питать женскую гордыню? А что тебе до их разговоров? Мало ли, кто, кого, где встречал? Пусть Ира трудится себе, как трудилась. Кстати, она на днях прорывалась в офис. Я не принял, мне от нее ну жен был только телефон сценаристки. И почему ты так уверен, что она тебя не узнала? Но молчит, потому что и говорить тут не о чем. Ты – начальник, она – дурак, и ничто не поменяет вас местами.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
