Но на удивление за поворотом, в переулке, где они скрылись, натыкаюсь на свою сумочку. Ну конечно, выпотрошили и выкинули.
Поднимаю находку. А там… все на месте… даже денег не взяли… Странности продолжаются…
Вызываю такси и еду обратно. На улице уже светает. Довольно с меня приключений. Я раздавлена. Бессонная ночь, переживания, даже на слезы уже нет сил. Осторожно вхожу во двор. Тишина. Открываю входную дверь. На пороге Влад.
— Пошли, — шепчет. Берет меня за руку и тащит к выходу. Игнорирует мои слабые попытки к сопротивлению. Усаживает в машину. — Ты себя в зеркало видела? — интересуется, выезжая за ворота.
— А как я должна выглядеть после твоих ночных приколов? — огрызаюсь. Во мне борется ярость и этим не убиваемым диким чувством радости, оттого что он рядом.
— Моих чего? — брови взметнулись вверх.
— Ты ночью прислал сообщение, что ждешь меня в парке… — говорю дрожащим голосом.
— Я ночью отрубился. Илона, с какого перепугу мне ночью тебя в какой-то парк вызывать, если мы утром договорились встретиться? — смотрит на меня как на полоумную. И самое паршивое, я действительно себя такой чувствую.
— Я также подумала… но… — достаю мобильный. Ищу сообщение… и ничего. — Как же… оно же было…
— Как оно могло быть, если я ничего не писал? Еще раз говорю, я спал.
Тревога бьет набатом в груди. Что-то не так. Запах беды ощущается в воздухе. Ноя не могу собрать все в единую картину.
Мы подъезжаем к дому Леши. Около подъезда полицейская машина. В сердце кольнуло. Влад тоже обеспокоен.
— Сиди в машине. Я разузнаю, — выходит. Даже не пытаюсь возражать. Я сейчас не в том состоянии.
Возвращается он довольно быстро. Садится за руль. И неотрывно смотрит на дорогу. Молчит.
— Что там? — спрашиваю вмиг охрипшим голосом.
Глава 44
— Нет, нет… это неправда, — глупое отрицание.
Мотаю головой, смотрю на Влада в безумной надежде, что сейчас он скажет, все не так. Леша жив…
Пусть за эти годы мы и отдалились, но он занимал прочное место в моем сердце. Мы с ним столько прошли, столько выдержали… Леша родной человек, ближе брата… В голове проносятся кадрами воспоминания, как прощальный фильм… И его больше нет… не могу в это поверить. Не могу принять…
— Я позже узнаю детальней, что произошло, — глухой голос Влада.
Узнает… а что это изменит? Его не вернуть… Потеря бьет, очень сильно, выбивает зыбкую почву из-под ног. Сначала сын, теперь Леша… как пережить…
Я сотрясаюсь от рыданий. Он смотрит на меня странно, изучающее, так словно пытается в голову пробраться. Но молчит.
К нам подходит полицейский. Задает вопросы. Влад интересовался до этого, что случилось, и они пришли с нами поговорить. Зачем приезжали. Что связывает с погибшим… от этого слова, впадаю в истерику.
Полицейский берет наши контакты и опускает. С меня толку ноль. Ничего не соображаю, слишком больно. У меня никогда не было семьи, и Леша заменил мне всех. Корю себя, что так мало времени проводила с ним, не писала, не общалась… Сколько всего упущено…
— Вы ведь найдете, кто это сделал? — глупый вопрос… — За что с ним так?!
Полицейский неоднозначно кивает и уходит, скрывается в подъезде. Для них Леша просто еще один труп…
Дорогу назад не помню. Влад что-то говорил. Спрашивал. Но слова мгновенно растворялись в моем горе, накрывшем меня с головой.
Мы приехали домой. Он помогает мне выйти из машины. Тут же покачиваюсь. Влад хватает меня на руки, обвиваю его шею. Утыкаюсь носом в грудь. Его запах успокаивает, дарит чувство защищенности.
— Где вы были? Что случилось? — слышу где-то рядом голос Светланы. Даже не поднимаю головы.
— Алексея убили, — слова Влада вызывают новую волну слез.
— Кого?
— Парня, который вчера приходил.
— Илоночка, как же много он для тебя значил. Даже мужа далеко не каждая женщина так оплакивает, — ее слишком мелодичный и сладкий голос у меня над ухом. Вздрагиваю. Еще сильнее прижимаюсь к Владу.
— Он был мне как брат, — зачем-то пытаюсь оправдаться.
— Да…да, конечно, — вроде бы ничего такого не сказала, а слова как ножом разрезают барабанные перепонки.
— Что за истерика? — теперь еще и Марк.
А я не могу. Не хочу говорить, что-то доказывать. Мне так плохо…
— Помоги мне… тишины хочу… не надо расспросов, — шепчу заплетающимся языком.
Только тепло Влада, только рядом с ним. И никого больше… Вцепилась в ворот его рубашки, так что ткань трещит.
— Я потом объясню. Ей покой нужен, — бросает сухо и несет меня в дом.
Дальше снова туман. Лекарства. Постель. Слова, которые так и не доходят до мозга. И лишь его тепло, его силуэт, лица не вижу, все застилает пелена слез.
Сколько прошло времени, я не знаю. Смерть Леши меня подкосила слишком сильно. Словно во мне что-то порвалось, пружина треснула, и я разломалась. И чувство вины вернулось с новой силой. Я теряю всех, кто мне дорог. Возможно, если бы я вчера не уехала с Владом, этого ничего бы не произошло. Мне надо было его выслушать до конца, еще вчера. Я ведь так погрязла в своих проблемах, что понятия не имею, чем жил Леша эти годы.
Из болезненного забытья меня выдергивают едва уловимые прикосновения.
— Не грусти, — Дениска стоит возле моей кровати и гладит меня по руке.
И столько нежности, искренности в этих прикосновениях, сердце тает, сжимается от нахлынувших щемящих чувств. Обнимаю маленькое чудо, прижимаю к себе. Расцеловываю в обе щеки.
— Спасибо, малыш, — теперь из глаз уже текут слезы радости. Дикое желание никогда не отпускать малыша.
— Больше не плач, — серьезно так заявляет.
— Сынок, иди к себе в комнату, — на пороге возникает Светлана. — К тете пришли.
— Кто? — смотрю на нее в недоумении.
— Полиция.
В груди что-то кольнуло. Какое-то недоброе предчувствие.
— А Влад где? — во рту моментально пересохло.
— На работе, — равнодушно пожимает плечами.
— Хорошо, я сейчас спущусь.
Умываюсь холодной водой. Пробую за короткий период хоть немного привести себя в чувства. Переодеваюсь. Стыдно выходить в халате. Бросаю взгляд на телефон, что покоится на тумбочке. Повинуясь мгновенному порыву, набираю сообщение: «Полиция приехала». Отправляю Владу.
Спускаюсь. Марк стоит рядом со Светланой, два полицейских пьют чай на диване.
Меня довольно учтиво просят проехать с ними. А дальше я не успеваю опомниться, как оказываюсь в полицейской машине. На все мои вопросы получаю лишь ухмылки. Тревога расползается ядовитой отравой по крови. Пробую себя упокоить, что это всего лишь допрос. Но что-то подсказывает мне, что все несколько иначе, и куда печальней.
