Ксения жевала грецкий орех и следила за реакцией парня на задаваемые Раушем вопросы, он сильно нервничал.
— У тебя странная реакция, — заметил Макс, — я думал, что ты будешь плакать, страдать и всё такое.
— Послушайте, — воскликнул Антон, — да, мы повздорили немного, но никакой драмы не было!
— Ты назвал её потаскухой, — вступила в разговор Авалова.
Парень пожал плечами.
— Я не помню, — сказал он, — я был пьян. Мы тогда все были навеселе.
Настала очередь Рауша.
— Почему вы расстались? Парень дернул плечом.
— Понятия не имею, она всё время ко мне придиралась, то я одеваюсь не так, то разговариваю не так.
— И ты на неё взъелся? — угрожающе спросил Рауш. — Естественно, ты сын помощника городничего, а тут какая-то дешевка будет тебя строить. Так ты решил, да!?
— Слушайте, да мне вообще наплевать было, — повысил голос Антон, — да, она была хорошенькая, но больно с мозгами, всё со своей политологией носилась. Я просто понял, что это не мой типаж.
Ложь в его словах чувствовалась за три километра.
— Тогда почему же ты пытался вернуть её на вечеринке? — спросила Ксения. — Все видели, как вы выясняетесь.
— Ты пытался вновь закадрить её, — подхватил Рауш, — но она проявила достоинство и отказалась, а ты, видно к отказам не привык.
Парень фыркнул.
— Да кто вам это сказал? — Небось наша Лерочка? А вы её больше слушайте, нимфоманка чертова. Я её отшил на празднике, вот она теперь и мстит.
Да, большой любви друг к другу эти детки не испытывали, решила Авалова, здесь торжествовали индивидуальность и борьба за выживание.
— Почему же ты тогда с ней танцевал? — спросила Ксения.
— А что, танцевать с девушкой уже преступление? — нагло осведомился парень. — На вечеринках танцуют с разными девушками.
— Ты начал ласкать её.
— Чушь, — фыркнул Антон, — мы просто танцевали, потом мне надоело, но она стала предлагать мне отойти куда-нибудь, ну вы понимаете, а у меня настроения не было, вот я и отшил её.
— Ты же говорил, что был пьян? — спросил Рауш. Парень пожал плечами.
— Не так, чтоб ничего не помнить, — сказал он.
Ксения покровительственно сложила руки на груди.
— Странно это у тебя выходит. Сначала ты веселишься с Катей, вы пьете на брудершафт, танцуете, а потом черт знает от чего соритесь, и ты её называешь потаскухой и при этом ничего об этом не помнишь, занеже был пьян, а как ты стал танцевать с Лерой, твои мозги просветлели, и ты всё запомнил.
— Сомнительно, что это мозги, — ехидно сказал Рауш, — скорее другая часть тела. Вашей Лерочке прямо живым антипахмелином работать надо. Ну и что ты делал после отрезвительного танца?
— Да не помню я! — воскликнул Антон. — Но Катю я больше не видел, она уже ушла.
— А ты пошел за ней? — спросила Ксения. Парень покачал головой.
— Нет, — сказал он, — я остался в зале. У нас ди-джей ушёл, его надо было сменить.
— И кто тебя видел? — спросил Рауш.
— Да куча народа!
Ксения хмыкнула.
— Странно, — сказала она, — только нам никто об этом не сказал. После половины десятого тебя никто не видел. Рауш зашел за спину парню и положил на его тощие плечи свои мощные руки.
— А может, было по-другому? — сказал он. — Может быть, ты поставил музыкальные треки через компьютерную программу, а сам пошел за ней. Ты хотел просто ещё раз поговорить. И что же ты видишь? У неё свидание с кем-то другим. Ты в бешенстве. Как она могла тебя променять на кого-то ещё? Нет, ну, в самом деле? Ты дожидаешься, пока они заканчивают встречу, и догоняешь её. Ты её не хочешь убивать, просто в тебя в этот момент кто-то вселился другой и ты перерезал ей горло, чтобы она осталась твоей, навсегда! Так или нет? — заорал Рауш.
Версия была, конечно, очень хлипкой, но для психологического давления годилась.
— Да пошел ты! — завизжал Антон. — Я её любил. Я не виноват, что она не ценила этого!
Рауш зло захохотал.
— Ах, вот как оно? Да несколько минут назад ты говорил, что тебе плевать, что вы расстались! Конечно, она тебе нравилась. Красивая, умная, зачитывалась этим, как, бес его… Харрингтоном.
— Хантингтоном, — поправила Ксения.
— А ты для неё был богатенький слизняк, — продолжал давить Рауш, — из богатенькой семейки. Ничтожество, которое умеет только тратить чужие деньги. Так она тебе сказала? Да?
Сиджан вжался в сиденье, его всего трясло. Он мог только мотать головой из стороны в сторону.
— И поэтому ты решил показать, какой ты крутой, да? — дожимал Макс. — Решил показать, что её жизнь в твоих руках. В руках такого никчемного сопляка!
Голос Рауша эхом разносился по всему классу. Ксения положила себе в рот ещё один орешек и ждала кульминации. В тот момент, когда Антон уже не мог пошевелить ни рукой, ни ногой от страха, девушка произнесла спокойным ровным голосом:
— Ты ничего не хочешь сказать? Пока ещё не поздно.
— Да, — вновь подхватил Рауш, — сунем тебя в КПЗ, сразу соловьем запоешь, только после того, как тебя петуха пустить заставят. В камере таких слащавых, как ты, очень любят.
Антон побледнел, Ксения неодобрительно посмотрела на Макса, она терпеть не могла дешёвые милицейские угрозы.
— Да ничего я не знаю! — взревел парень. — Я всего лишь хотел с ней поговорить!
— Послушай, — мягко сказала Ксения, стараясь успокоить Сиджана. — После того как Катя ушла с вечеринки, она должна была с кем-то встретиться. Кто это был? Это очень важно.
Дверь в класс распахнулась, и в кабинет влетел полный мужчина в дорогом деловом костюме. Его правую руку обвивала высокая рыжеволосая девица лет двадцати в неприлично коротком розовом платье, которое вряд ли надела бы дочь при отце.
— Немедленно прекратите допрос, — заявил вошедший, — не смейте с ним так обращаться!
— А вы, собственно, кто? — осведомился Рауш.
— Я отец Антона, — заявил вошедший, — мне нужно поговорить с сыном.
— Немедленно выйдите, — властно ответил Рауш, — вы прерываете допрос!
Мужчина не сдвинулся с места, продолжая буравить взглядом оперативника. Девица только крепче сжала его локоть, так, словно могла упасть, если бы не держалась.
— Что вы делаете с моим сыном? — спросил мужчина. — В чём вы его подозреваете?
Рауш искоса поглядел на стоявшую рядом Авалову. Ксения решила не вмешиваться. Она с вежливым интересом наблюдала за развитием событий.
