-Оба варианта верны, - улыбаюсь ему. – Символизм от того и универсален, что предполагает разные трактовки. Кто что хочет, тот то и видит. Художник в символах зашифровывает свои ощущения, а они тоже интуитивны. Все держится на интуиции и субъективном понимании. Ну что ты молчишь?
Сашка выглядит на редкость сосредоточенным, даже нахохлился от усердия.
-Вот все равно не могу этого принять! – выдает он наконец. – В математике нет вариантов, есть либо верно, либо неверно. Есть несколько верных решении, но при этом и неверные есть. А здесь как хочу, так и верчу. Легкомысленная какая-то наука, несерьёзная.
Я только смеюсь.
-Странная ты, - замечает Сашка, глядя на меня с интересом, - мелкая на этих словах обычно начинает в меня кидаться всем, что под руку попадется, и кричать, что я бесчувственная деревяшка.
-Твоя сестра еще очень молода и влюблена в науку, - поясняю снисходительно. Похоже бурная любовь к своему делу у них семейная черта.
Я ведь тоже была раньше такой. Горящей, доказывающей, спорящей. Но годы, проведенные в компании недорослей, относящихся к моей обожаемой культурологии, мягко скажем, прохладно, закалили характер.
-Давай дальше, – снова включаю педагога и начинаю расшифровывать второй символ. – Ангел рядом с ней. Ангел – высшее существо. Здесь множество вариантов – защитник, вестник…
-Защитник! – радостно подхватывает Сашка. – Вот! Я понял, что вижу на этой картине! Ангела, который стащил с небосклона недосягаемую звезду и теперь ее будет защищать!
Саша как-то странно смотрит на меня, и я таю в его искрящихся нежностью небесно-голубых глаза.
-Я тоже буду защищать тебя, Поль, – шепчет мне мальчишка.
От его слов горячая волна прокатывается по всему телу, ноги немеют. Боже, если у меня от его взгляда такие ощущения, то, что будет, если поцелует?
Нельзя, Поля, нельзя! Строго одергиваю себя и отвожу взгляд.
-Полин, - ласково зовет меня мелкий змей-искуситель, - не бойся. Я к тебе не только на выставку проберусь, я тебя и на краю света достану.
Я верю. Вся моя женская сущность, весь мой опыт и понимания людей кричат о том, что Саша мне сейчас говорит правду. Он ведь и правда на край света за мной придет, пока влюблен. Но долго ли будет влюблен? Горькое разочарование разливается в душе.
Хочу прекратить разговор и, к счастью, быстро нахожу повод. С другого конца зала доносится грохот и мужские голоса.
-Мишка, зараза неугомонная! – Саша, видимо, ввиду опыта, мгновенно соображает, что происходит, и бросается туда. Я мчусь следом.
-Поля, стой, - приказывает мне мальчишка.
Серьезно? Он думает, что я останусь наслаждаться праздником, пока они там в передрягу влипают?
У одной из картин я вижу трех охранников, которые все вместе удерживают моего вырывающегося студента. Рядом с ними стоит Женька и пытается что-то объяснить, мелкая, взъерошенная девчушка оттаскивает охранников от Миши.
-А-ну отошли от ребенка! – сама не замечаю, как перехожу на крик.
Подлетаю, отталкиваю растерявшихся от такого поворота мужчин и хватаю Мишку за ухо.
Ну, а что они детей обижают? Не могу сказать, что я очень чадолюбива, но педагог во мне силен. За своих студентов я порву любого. И да, плевать на то, что это бородатые, поддатые дяди выше меня ростом.
-Что здесь происходит? – спрашиваю громко, поставленным педагогическим голосом, и еще строгим взглядом охранников сверлю.
-Этот негодник испортил мою картину! – от ободранного полотна к нам спешит сам Ратушевский.
Черт! Его картины стоят баснословные деньги! Если Мишка и правда что-то испортил, мы разоримся и еще в долгах останемся!
-Почему никто не заступился за мои картины? – визжит художник. Похоже, как и все творческие люди, он очень нервный и ранимый. – Кто вы вообще такие?
-Я Аполлинария Сергеевна Карамзина, - представляюсь со всем возможным в данной ситуации достоинством. – А это, - указываю на ребят, - мои дети.
-Что, все дети? – художник ошалелым взглядом скользит с моего лица на фигуру и обратно.
-Студенты это ее, - пищит откуда-то сзади Раиса.
-И что студенты делают на таком важном мероприятие? – кажется, Ратушевский этим фактом оскорблен и собирается устроить скандал.
- Мы очень хотели посмотреть ваши картины! – щебечет Сашка и преданно заглядывает художнику в глаза. Не могу сдержать улыбки. Вот сейчас посмотрим - это только я при виде обаятельного паршивца таю, или с Ратушевским тоже сработает. – Вы так чудесно рисуете, такие символы, так много смысла!
-А какие полутона! – вторит ему девчушка, наверное, Женина жена. – Какая техника! Петр Вениаминович, я преклоняюсь перед вами. Ваша акварель – эталон штриховой техники?
-Да? – мужчина, кажется, растроган. – И какая вам работа больше всего нравится?
-Ангел со звездой! – улыбается Саша.
-Зимнее утро! – вторит ему девчушка
Я с облегчением вздыхаю и уже хочу выпустить Мишкино ухо из рук, но Ратушевский быстро оправляется от шока.
-А как вы сюда проникли? – спрашивает он удивленно у ребят.
-Нам пришлось отвлечь охрану, - быстро соображает и мчится друзьям на помощь Женя. – Прошу простить нас за вторжения и за поведения нашего друга. Это все от восторга, Миша просто не смог сдержать свои чувства под контролем.
Евгений бросает на Мишку гневный взгляд, но Мише не до этого, я за ухо держу крепко, чтоб не сболтнул лишнего и даже нахальные зеленые глаза поднять не смел.
-Я-то вас прощу, - рассуждает Ратушевский, - но кто мне заплатит за картину? Она испорчена, безнадежно испорчена… - кажется, на глазах художника выступают слезы.
Вот черт! Не растрогался он от юношеских признаний. Похоже, художник прежде всего бизнесмен, а уже потом творческий человек.
-Я заплачу, - на сцену внезапно выходит мой новый знакомый, Алексей. – Петр Вениаминович, ну разве вы не растроганы? - улыбается он Ратушевскому. – Какой юношеский пыл, какая дружеская преданность! Не разбежались ведь! Помчались все друга защищать! А какая преданность своему делу! Аполлинария Сергеевна вместо того, чтоб ругать, спасает своих студентов. Вот это в жизни главное! – мужчина мне весело подмигивает и взглядом указывает на выход.
Быстро разворачиваюсь, не отпуская Миши, подталкиваю Сашу и аккуратненько двигаюсь к ближайшей двери. Женя тоже соображает и тащить на выход свою малютку. Странное сочетание высокий под два метра аккуратный, лощенный Евгений и эта растрепанная кроха. Яркая демонстрация того, что противоположности притягиваются и разница – не помеха.
-Аполлинария Сергеевна, отпустите, пожалуйста, ухо, очень больно, - бормочет Мишка, но я еще и пинаю его, чтоб молчал и шел. Сейчас, выведу свой зоопарк на улицу, там уже будем разбираться.
