Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Семейный мавзолей Сэвиджей представлял собой приземистое квадратное здание из итальянского мрамора с темными прожилками, построенное в уголке старейшего кладбища Мобила, в тени кипарисов. Жители Мобила закапывали здесь мертвецов с начала восемнадцатого века, но ураганы, вандалы и расширение улиц стерли все следы первых могил, и теперь мавзолей Сэвиджей считался самым старым из сохранившихся памятников. Вдоль трех внутренних стен были вырезаны имена шести поколений Сэвиджей, но в этот список не входили дети и подростки, которые не считались достойными этого места и отправлялись на небольшой осыпающийся участок земли на- против.
Колокола соседней церкви пробили четыре часа, когда «Мерседес» подъехал к склепу Сэвиджей. Пока Дофин разгружал багажник, Одесса открыла железную дверь гробницы ключом, который хранила дома со всеми остальными. Она вошла внутрь, захлопнула за собой дверь, встала у решетки и попросила Дофина выложить вещи неподалеку.
– Позвольте мне позаботиться об этом, мистер Дофин, – сказала она. – Садитесь в машину. Купите себе рожок мороженого. Возвращайтесь за мной через час, вот чего я прошу.
– Одесса, мне надо войти внутрь и почтить память мамы. Мама считала дань памяти невероятно важной. – Он грустно улыбнулся сквозь решетку.
– Я знаю, но вам не следует сюда заходить, правда.
– Почему нет?
– Потому что могилы – не место для живых.
Дофин пожал плечами, улыбнулся и толкнул дверь.
– Одесса, я зашел внутрь, к маме на пару слов.
Внутри мавзолея было темно. Преломленный свет пасмурного полудня проникал в здание лишь серой дымкой. Но Дофин сразу увидел, что внутри все не так, как было в день похорон. На полу перед могилой матери был расстелен кусок льняной ткани, а на нем – куча разных предметов.
– Одесса, – сказал он, – здесь кто-то был. Что это за хлам?
Нервно – поскольку, когда дело касалось гробниц и похорон, ни один Сэвидж не мог нормально реагировать на странности, – Дофин опустился на колени, чтобы посмотреть, что было на ткани: будильник, небрежно обернутый в страницу календаря, чашка со сломанной ручкой внутри, две разбитые раковины и пластиковая обувная коробка с мусором из аптечки.
Дофин с недоумением посмотрел на Одессу, которая ничего не сказала и, похоже, не удивилась, увидев эти вещи.
– Здесь кто-то играл, – с надеждой сказал Дофин. – Какой-нибудь ребенок забрался сюда, поиграл и…
Одесса покачала головой.
Дофин взял будильник. Он показывал четыре часа дня, время смерти матери, на календаре был май, а день ее смерти обведен красным кружком. Чашка входила в набор посуды, из которого она всегда завтракала. Раковины стояли летом по обе стороны от бездействующего камина в ее спальне. На этикетках пустых пузырьков в пластиковой коробке было написано: «Для Мэриэн Сэвидж».
– Это я все сюда положила, – сказала Одесса. – Сюда никто не вторгался. Я вернулась сюда рано утром после похорон, миз Ли завезла меня сюда, прежде чем отвезти домой.
Дофин приподнялся и постарался разглядеть глаза Одессы в полумраке склепа.
– Хорошо, Одесса, но зачем? Зачем ты привезла все это сюда?
– Для миз Мэриэн.
– Как подношение? Ты это имела в виду?
Одесса затрясла головой.
– Чтобы не позволить ей отсюда выбраться, – сказала она и указала на мраморную плиту у подножия гроба Мэриэн Сэвидж.
– Часы и календарь напомнят ей, что она умерла. Я разбила чашку – мне очень жаль, но она была лишняя – разбитая чашка скажет ей, что она умерла. Эти битые ракушки напомнят ей о воде. Мертвые должны пересечь воду.
– А таблетки? Что насчет пузырьков с рецептами?
– Они напомнят ей, кто она такая. Мертвые возвращаются, но не всегда помнят, кем были. Ваша мама прочитает там свое имя, мистер Дофин, и скажет: «Да ведь я умерла, вернусь обратно в гроб и не буду никого трогать».
– Одесса, ты несешь какую-то чушь. Ты меня пугаешь. Я хочу, чтобы ты вынесла отсюда этот хлам.
– Нужно оставить это здесь как минимум на полгода, – ответила Одесса, – именно в этот промежуток могут вернуться мертвые. Они умирают и сразу же начинают забывать, но им нужно шесть месяцев, чтобы перестать об этом беспокоиться, – она кивнула в сторону мраморной плиты Мэриэн Сэвидж. – Она сейчас там и не может вспомнить все, она уже что-то забыла, но она знает, как выбраться, и знает, за кем идти, она…
– Одесса! – воскликнул Дофин, дрожа всем телом. – Ни слова больше об этом!
И он выбежал из тусклого серого помещения, оставив Одессу подметать пол и протирать тряпкой мраморные стены. Полчаса спустя он ждал ее в машине, молчаливый, нервный и угрюмый, и они не разговаривали по дороге обратно в Малый дом. Но даже если бы и заговорили, Одесса не стала бы рассказывать ему о том, что нашла в мавзолее то, что было незаметно, пока глаза не привыкли к тамошнему полумраку: бетон вокруг мраморной плиты откололся в нескольких местах, оставив тонкие черные трещины. В эти трещины можно было просунуть соломинку и прикоснуться к гробу Мэриэн Сэвидж.
Глава 17
Вопреки планам, Дофин остался на ночь в Мобиле. Его бухгалтер узнал от адвоката, что он в городе, и позвонил поздно вечером, спросив, сможет ли Дофин поговорить с ним. Одесса заверила его, что не будет никакой разницы, если они не вернутся в Бельдам до завтра, а она как раз хотела заночевать у себя дома. Предупредить тех, кто остался в Бельдаме, не было никакой возможности, но, скорее всего, они не будут слишком волноваться.
Дофин высадил Одессу у ее дома, поужинал с Лоутоном МакКрэем и Сонни Джо Блэком в рыбном ресторане на городском причале, где ознакомился с обнадеживающими успехами предвыборной кампании и вежливо выслушал многочисленные причины, почему следует продать Бельдам нефтяным магнатам. Вернувшись и вставляя ключ в замок погруженного во тьму дома, он понял, что впервые проведет здесь ночь в одиночестве.
Вуду Одессы – есть ли более подходящее слово? – этот бессмысленный набор порченых артефактов из жизни матери по-настоящему его беспокоил. Конечно, чернокожая женщина знала легенды семьи Сэвиджей о мертвых, что не были мертвыми, но ее коллекция предметов на мраморном полу гробницы, казалось, предназначалась для защиты от большего зла. Страх, что Мэриэн Сэвидж восстанет из мертвых, прилип к Одессе, как паутина. Дофин задернул шторы в столовой, чтобы у него не возникало соблазна посматривать в окно на Большой дом: он боялся увидеть там свет.
Дофин понуро бродил по дому, громко включив телевизор в надежде, что голоса и смех его утешат. Он услышал в ситкоме птичий крик и внезапно подумал о Нэйлзе. Когда он поехал в Бельдам, Нэйлза оставили нарочно; ему абсолютно не хотелось снова услышать единственные слова, произнесенные птицей: «Мамаши Сэвиджей жрут своих детей!»
Дофин подошел к клетке на застекленной веранде и приподнял накидку, молясь, чтобы птица не повторила это ужасное причитание. Клетка оказалась пустой. Она была начисто вычищена, кормушки и поилки были пустыми и сухими.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
