Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
— И это все, — с ненавистью сказала она своему отражению.
— Ни за что. Никогда. Это не Я.
И взяв каменную фигурку Будды со стола, стремительно бросила ее в зеркало. Зеркало раскололось, упало, разбилось.
— Так-то вот, — с пеной у рта сказала она. — Никаких отражений, никаких образов, никаких форм. Я люблю только черную точку в своей душе, черную пропасть там…
Глава 3
Как чудесна и глубинна бывает Москва в своей непостижимости! Этой непостижимости не мешает даже нежная красота, которая очевидна, когда идешь, например, по Тверскому бульвару, и видны по бокам маленькие дворянские особняки с умильными окошечками. Вот-вот — и выглянет оттуда необыкновенная дворянская девушка XIX столетия, с томиком Пушкина в руке (а то, глядишь, и Достоевского).
Павел Далинин, молодой человек нашего времени, чему-то беспричинно радуясь и, в то же время тоскуя, прогуливался по Тверскому бульвару мимо памятника Есенину, поэзию которого он, конечно, очень ценил.
Постепенно, однако, грусть в нем вытеснила радужные чувства. Но это была, как говорится, светлая грусть. И он в конце концов очутился на скамейке, но уже вдали от памятника Есенину, в садике, где находится «сидячий» Гоголь — монумент всем известный, около Арбата.
Скамейка была пуста, вокруг тихо, но Далинин, взглянув, помрачнел из-за своего соседства с этим, несколько депрессивным творением, в чем-то даже пугающим его: Гоголь здесь был явно подавлен, а его герои, наоборот, как живые… Но его размышления прервало появление старичка, плюхнувшегося около него на свободное место. Старичок был толстенький, с розовыми щечками, он немного подозрительно, но как-то славно сиял. Глазки его выражали крайне беспричинную доброту.
Павел с сожалением посмотрел на него.
— А правда, этот памятник как живой, — дружелюбно заметил старичок, обращаясь к Далинину. — Вот-вот встанет наш Гоголь и чего-нибудь закричит. А то и напроказит как-то…
— Бросьте свои штучки, — угрюмо ответил Далинин.
— А что? Ведь он был человеком, а раз человеком, значит, и набезобразить может…
Тут Далинин даже улыбнулся.
— Не грустите, молодой человек, — поправил его старичок. — Пора нам расставаться со всякой грустью… Кстати, а что вы сегодня вечером делаете?
— Ничего, — коротко ответил Павел.
— Вот видите. Занять себя даже не можете. Хотите, я вас займу?
Павел выпучил на старичка глаза.
— Не бойтесь, все будет шито-крыто, и место очень приличное, не какое-нибудь развратное. Будет достойная компания, иных знаменитых вы, может быть, узнаете… Артисты, художники и деятели, очень активные в своей сфере. Познакомитесь.
Павел, которому действительно сегодня было как-то невмоготу, удивился, однако ж, тому, что его даже обрадовало внезапное приглашение, да еще незнакомого старичка, пусть и пухленького, аккуратного такого…
— А значит, люди там будут солидные, староватые для меня, — вдруг выпалил он, не ожидая от себя такого быстрого течения к согласию…
— Да что вы, там молодежь тоже будет. И девушки, образованные, умные такие.
— Да как же я, незнакомый им человек — и вдруг приду…
— Бросьте. Наверняка вы встретите там хорошо известных вам лиц. Развлечетесь, в конце концов, винцо дорогое будет, чего горевать-то зря…
— А вы там будете? — глупо спросил Павел.
— А как же, а как же! Я вас и представлю. Звать-то вас как?
— Далинин Павел.
— Вот и ладушки. Приходите сегодня к восьми часам. Тут я вам черкну адрес, — и старичок написал что-то на бумажке. — Очень просто. Если что не так, меня сразу не найдете, или если я не успею, не смогу прийти, скажите, что от Безлунного Тимофея Игнатьевича. Вас сразу пустят.
Павел взглянул на бумажонку: это в центре, недалеко, действительно просто: «Может, гульнуть? — подумал он. — А то настроение что-то быстро меняется не в ту степь, надо поправиться. Чего думать-то? Все мы люди свои, и старичок весьма доброжелательный, хоть бы не помер, пожил бы еще подольше, лет сто-двести. Я ведь людей люблю, — оживился Павел про себя, — хотя и скрываю это…»
Он не заметил, как старичок уже отплыл в сторону. Издалека он помахал Павлу женственной ручкой: дескать, скоро увидимся…
— Да, надо отвлечься, — окончательно решил Павел. — А то все разговоры о потустороннем, о жизни, о ее подтексте, Достоевский, Ницше, Блок, Платонов, Лотреамон, Мейринк… И так до бесконечности. Можно и отдохнуть, в конце концов, на халяву. — И он почему-то погрозил пальцем сидячему Гоголю…
…В восемь вечера Павел подходил к дому, указанному в записке толстенького и веселенького старичка.
Дом этот был заброшенный, но в общем, нормальный, в духе начала века: высокие потолки, широкая парадная дверь, но почему-то относительно узкая, темная и неопрятная лестница. Лифт не работал, но подниматься надо было всего лишь на четвертый этаж. Он подошел к высокой и обшарпанной двери указанной квартиры. Набрался вдруг лихости и настойчиво позвонил.
Изнутри раздался хрипловатый и какой-то пропитой женский голос:
— Кого еще черти несут?
Но дверь распахнулась, и перед Павлом оказалась весьма милая дама лет тридцати пяти.
Павел глянул внутрь: было темновато, но полно народу, кричащего, шумноватого, но старичка своего он не увидел.
— Я от Безлунного, — выпалил Павел, почему-то покраснев.
— Бог с вами, — миролюбиво наклонила голову дама. — Проходите не спеша.
Квартира показалась Павлу довольно просторной, но обычной, хотя одновременно он почувствовал в ней какую-то странность, но в чем дело, он так и не мог понять, настолько все было повседневно. У стола в гостиной толпились люди, не всем было место сидеть, некоторые ходили сами по себе по коридору и по комнатам, покуривая и беседуя. Павел, было, смутился от обилия вина и людей и потому решил сразу же выпить — и внезапно повеселел. Захотелось обнимать всех и знакомиться.
Сразу на него двинулся молодой человек, видимо, его возраста, даже чуть помоложе, но как-то не по-современному постриженный, и раскрыл руки для объятий. Павел от неожиданности отстранился в сторону и взглянул на благодушного. «Где-то я его встречал, — мучительно подумал Павел. — Помню это лицо… Но где? Где?»
Что-то до боли знакомое, даже родное, почудилось Павлу в этой физиономии. «Недаром старичок предупреждал», — мелькнуло в уме. Но воспоминания заглушили очередная порция водочки и объятья, а затем хитрые, лисьи, быстрые, даже нагловатые поцелуи странного молодого человека. Он даже хлопнул Павла по заднице — может, в знак дружеского расположения.
Закусь показалась Павлу неважной, простоватой слишком. Но люди были весьма спокойные, в меру довольные собой, уверенные, и чаще всего болтали о бабах.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
