Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Хотя мама знает, что муж хочет мальчика, в душе она отчаянно надеется, что будет девочка. Ведь из мальчика вырастет мужчина. А мужчинам нельзя доверять.
Схватки приносят облегчение: они отвлекают от раздумий. Мама сосредотачивает внимание на телесных ощущениях: дыхании, подсчете времени между схватками и пронзающей боли, которая одним махом изгоняет из головы все мысли, стирает, будто мел со школьной доски. Мама с готовностью растворяется в ней, теряя саму себя.
Наконец на рассвете появляюсь я.
Узнав, что ребенок — не девочка, мама была глубоко разочарована. Отец же, наоборот, пришел в бурный восторг: фермерам, как и королям, требуется много сыновей. Я был его первенцем.
Чтобы отметить это событие, отец притащил в роддом бутылку дешевого шампанского.
Но был ли то повод для радости или, напротив, большое несчастье? Может, высшие силы уже тогда предрешили мою участь и никто не смог бы ничего изменить? Не милосерднее ли было бы со стороны родителей задушить меня во младенчестве или обречь на смерть и тление, бросив одного среди пустынных холмов?
Догадываюсь, как бы отреагировала мама, если б узнала о моих поисках виновного. Она бы этого не потерпела.
«Не стоит никого винить, — сказала бы она. — Не надо воображать, что события в твоей жизни происходят неслучайно, и выискивать какие-то причинно-следственные связи. На самом деле они не значат ровным счетом ничего. Жизнь вообще напрасна и бессмысленна. И смерть тоже».
Но когда-то мама считала иначе.
В юности она была другой: хранила высушенные цветы, читала поэзию. Этот ее секрет я раскрыл, найдя в глубине шкафа коробку из-под обуви. Там мама прятала старые фотографии, цветочные лепестки и стихотворные признания в любви, которые отец, делая массу орфографических ошибок, писал в начале их отношений. Однако увлечение стихами у отца быстро прошло. А следом — и у мамы.
Она вышла замуж за человека, с которым была едва знакома. А он отнял у нее все, что она любила. Отец привел маму в мир тяжкого труда и лишений. Отныне ей приходилось работать от зари до зари: взвешивать овец, кормить их и стричь. Изо дня в день, из года в год.
Конечно, были в маминой жизни и радостные, светлые моменты. Например, ее любимая пора — сезон ягнения, когда на свет появлялись крошечные, невинные создания, словно белые грибочки.
Мама научилась не привязываться к ним и никогда не позволяла себе прикипеть к ягнятам.
Худшей частью фермерского уклада была смерть — бесконечная, непрерывная череда смертей — и все, что с ней связано. Мама собственноручно помечала овец, которых предстояло забить: слишком худых, слишком толстых, не дававших потомства. А потом появлялся мясник в жутком, забрызганном кровью фартуке. Отец всегда ошивался рядом, горя желанием помочь. Он обожал резать скот. Похоже, убийства доставляли ему наслаждение.
Во время бойни мама уходила в душ, тайком прихватив с собой бутылку водки, надеясь, что шум воды заглушит ее рыдания.
А я убегал в самый дальний конец фермы и закрывал уши, но все равно слышал отчаянное блеяние овец.
Когда я возвращался к дому, отовсюду исходило зловоние смерти. В открытой части сарая были разложены разделанные тушки. В сточных канавах бурела кровь. Рядом, в кухне, мама и отец взвешивали и упаковывали мясо, распространявшее тошнотворный запах. По столу, к которому прилипали кусочки плоти, растекались багровые лужицы. Над ними вились толстые мухи.
Кишки и другую требуху, не годящуюся в пищу, отец выкидывал в выгребную яму на краю фермы.
К этой яме я старался не приближаться. Она вселяла в меня ужас. Отец грозился похоронить меня там живьем, если я не буду слушаться, хорошо себя вести и хранить его секреты.
«Никто никогда не узнает, — говорил он. — Никто тебя не найдет».
Мысленно я представлял, как лежу в яме, среди смердящих останков животных, в которых кишат черви, личинки и другие отвратительные насекомые-падальщики, и трясся от страха.
Я и сейчас содрогаюсь, когда думаю об этом.
17
Утром Мариана отправилась на встречу с профессором. Ровно в десять, с первым ударом часов на церкви, она приблизилась ко входу в преподавательский сад.
Фоска, в темно-сером вельветовом пиджаке, ее ждал. Верхние пуговицы белой рубашки были расстегнуты, а волосы свободно падали на плечи.
— Доброе утро, — поздоровался он. — Рад вас видеть. Я боялся, что вы не придете.
— Я пришла.
— Вы очень пунктуальны. Интересно, Мариана, что это о вас говорит?
Мариана не ответила на улыбку Фоски, желая внешне выглядеть сдержанной и хладнокровной.
Профессор распахнул перед ней деревянную калитку и сделал приглашающий жест рукой.
— Прошу!
Вслед за ним Мариана шагнула за ограду.
Сад был предназначен исключительно для преподавателей и их гостей. Студенты сюда не допускались. Мариана оказалась здесь впервые, и ее поразила умиротворенность и живописность этого места. Сад, выдержанный в тюдоровском стиле, располагался в низине. Его окружала старая кирпичная стена, которую постепенно разрушала прорастающая сквозь щели алая валериана. По всему периметру сада пестрели цветы: розовые, голубые и огненно-красные.
— Как тут хорошо! — восхитилась Мариана.
— Да, очень. — Фоска кивнул. — Я часто здесь гуляю.
Они неспешно побрели по дорожке. Фоска продолжал разглагольствовать о красоте Кембриджа в целом и сада в частности.
— Тут присутствует какое-то волшебство. Согласны? — Он взглянул на Мариану. — Уверен, вы это сразу ощутили, как и я. Легко могу представить вас юной студенткой. Мне знакомы эти чувства, когда приезжаешь в новую страну для новой жизни, простодушный и одинокий… Так?
— Вы сейчас обо мне или о себе?
— Пожалуй, об обоих, — улыбнулся Фоска. — Скорее всего, у нас были схожие переживания.
— Сомневаюсь.
Профессор покосился на нее, словно хотел что-то спросить, но потом передумал. Какое-то время они шли молча. Наконец Фоска снова подал голос:
— Вы очень неразговорчивы. Я-то ожидал совсем другого.
— Чего именно?
Профессор пожал плечами.
— Даже не знаю. Наверное, допроса с пристрастием.
— Допроса?
— Ну или просто множества вопросов. — Достав сигарету американской марки, с белым фильтром, он предложил ее Мариане.
Та покачала головой.
— Не курю.
— Теперь, кроме меня, никто не курит. Я пытался бросить — и не смог. Не хватило силы воли.
Он чиркнул спичкой и, затянувшись, выпустил длинную струйку дыма, растаявшую в воздухе.
— Я пригласил вас сюда, потому что, полагаю, нам нужно поговорить, — начал Фоска. — Я слышал, вы мной интересуетесь, расспрашиваете обо мне студентов… Кстати, я беседовал с деканом. Он уверяет, что не просил вас общаться со студентами ни о пережитом потрясении, ни вообще. Следовательно, Мариана, я хотел бы знать… какого черта вам от меня надо?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
