Говорить или нет? С одной стороны, Ваня кажется безобидным, а с другой — очевидно же, что у него не все дома… Кто его знает, как сотрясённый мозг воспринимает отказы девушек? Вдруг именно так?
«Наверное, надо сказать», — подумала я и ничего не сказала. Вместо этого пролепетала какую-то отговорку и сама закидала следователя вопросами:
— А вы же сказали, что версия предварительная? Значит, это ещё не точно? Зачем же вы тогда такие вопросы задаёте, если до конца не ясно?
— Ну люблю я так, заранее подстраховаться, — по-дружески ответил фанат-Добромир. — Всегда оно лучше по горячим следам… Так может, у вас всё-таки есть какие-то предположения?
Я мрачно качнула головой. Откуда…
В общем, разговор не заладился, оно и понятно, человек в шоковом состоянии (а моё состояние назвать иначе было нельзя) не может смотреть на вещи здраво. Следователь это понял и отпустил меня, пообещав в ближайшее время навестить.
Когда я вышла, все кинулись ко мне с расспросами, будто я непосредственный Добромиров начальник, и он просто обязан был передо мной отчитаться.
— Ребят, да не знаю я ничего, — отмахнулась я удручённо. — У них у самих ещё ясности нет. Они пока даже не могут с уверенностью сказать, что Савва отравлен… — проговорив это, я вновь залилась слезами, и друзья бросились меня утешать.
Через некоторое время, взяв со всех участников невесёлых посиделок подписку о невыезде, нас отпустили.
Глава 18. Страхи и сомнения
Прошло два дня. Ночью мне снился Савва. В раю… Ну, я так думаю, что в раю. Во всяком случае, вокруг толпились какие-то люди, с виду похожие на святых, и говорили что-то ободряющее — это я решила, глядя на лица. Слов было не разобрать, но сам факт меня несколько утешил — хоть в рай попал… Впрочем, куда же ещё такому?..
Однако Савва был крайне раздосадован и, отмахнувшись от всех, растворился в воздухе.
В тот же миг мой слух прорезался, и на меня обрушился гул голосов. За многословием текст смешивался и терялся, а я изо всех сил пыталась хоть что-то понять. В результате, мне удалось распознать одно единственное знакомое слово: конец.
В тот же миг меня выкинуло в действительность, я резко открыла глаза и уставилась во мрак.
Темнота была не полной, ещё с вечера я заметила на небе круглый диск луны, и сейчас сквозь занавески сочился её неровный потусторонний свет. Он стелился по полу, выхватывал из тьмы кусочки интерьера и причудливо отражал их в зеркалах.
Где-то тревожно постукивала о стекло стылая ветка, и этот монотонный звук был единственным, что разносился в спящем доме. Даже никакие часы не тикали, и мне вдруг почудилось, что мировая катастрофа уже произошла и ни к чему больше вести отсчёт времени, а эта комната — последний уцелевший островок среди руин цивилизации. И только одно, случайно забытое сердце ещё испуганно бьётся на этой пустынной планете — моё…
Казалось, тёмные углы, недосягаемые для лунного света, хищно затаились и вот-вот набросятся на меня и задушат, исправляя чью-то недоработку. А солнце больше никогда не взойдёт…
Меня охватила паника.
«Зачем я сослала Магистра в мансарду вместе с другими котами?! Будь он рядом, мне бы не было так страшно…»
Я соскочила с кровати, кинулась в коридор, в три прыжка преодолела его и понеслась вверх по лестнице.
Влетев на последний этаж, громко хлопнула ладонью по нижнему выключателю, и тут же отовсюду полился приглушённый голубоватый свет. В глубине морем разлитого пола плавали причудливые рыбы, колыхались кораллы и зелёные водоросли, и сейчас от вида этого мёртвого подводного царства, так восхищавшего днём, меня затрясло ещё больше.
С диванчиков и кресел, разбуженные моим неожиданным вторжением, стали одна за другой подниматься сонные мордахи.
Магистр, дрыхнувший на бильярдном столе, открыл глаза, сел с недовольной миной, а затем лениво переместился к ближайшей от меня угловой лузе.
— Ты чего босая? — зевнув, спросил он.
Я опустила глаза — точно. От этого вопроса — такого домашнего и обыденного, от вида родных заспанных мордах, ледяная глыба ужаса, пленившая моё сознание, начала стремительно таять, словно угодивший в тёплое течение айсберг.
До уха донеслось, как на первом этаже, вероятно, разбуженный моими скачками по лестнице, тявкнул Федька.
Я облегчённо перевела дух, подошла к Магистру и уселась рядом на стол, свесив ноги.
— Что-то испугалась так, — пожаловалась я, притягивая кота к себе на колени. — Вы как тут, нормально?
— Да мы хорошо, — ответил он и внимательно посмотрел на меня. — А вот тебе пора успокоительное пить. Нервная стала — жуть.
— Обойдусь, — отмахнулась я. — Скажи лучше, делать-то что?
— Ты о чём?
— Я вообще…
— «Вообще» — не знаю…
— Вот и поговорили, — вздохнула я. — А я думала, ты всё знаешь.
— Может, и всё, но не всё сказать могу, — туманно отозвался кот.
— Понятно… Тогда спать давай. Я, пожалуй, тоже здесь лягу…
— Давай, — понимающе кивнул Маг и перепрыгнул на один из диванов.
Соорудив лежбище из пледов и диванных подушек, я погасила свет, улеглась и воззрилась на чёрный, усыпанный звёздами, прямоугольник неба в стеклянном потолке.
Красота в этот раз и не думала спасать, тоска мерцала далёкими созвездиями и отражалась в моих глазах непрошеными слезинками.
«Немедленно начинай думать о чём-то приятном! — приказала я себе, борясь с гнетущей тоской, которая вновь пыталась полностью завладеть мною. — Вот хоть о котах!»
«Тёплые коты летят по небу облаками…» — вспомнила я чудесную, недавно услышанную песенку группы «Flёur», которую смело можно было сделать гимном нашего дома, и чтобы отвлечься от тяжких дум, стала напевать про себя запомнившиеся слова, прижимая к ноющему сердцу Магистра:
«Будем гладить всех мурчащих,
Тёплых, сонных, настоящих…
Кошки так не ранят, как людишки иногда.
Тёплый кот меня утешит,
Ляжет на больное место,
И усну я, обнимая тёплого кота…»
— Рит, ну где тебя носит? — вопя над ухом, затрясла меня Галка. — Я тебя по всему дому ищу!
— Не ори, голова болит, — я с трудом разлепила веки. — Можно подумать, у нас тут ханский дворец… Который час?
— Почти девять уже.
— Ещё, Галя, ещё! Иди ты к… на свою половину. Я спать хочу.
— Здесь?!
— Именно. Очень удобно, когда солнце будет в зените, сразу пойму, что пора вставать, — я перевернулась на живот и уткнулась в подушку, пытаясь «ухватить за хвост» прерванный сон.
