Глаза мага загорелись огнём.
— Э… может быть, — пролепетала я.
Маг ушёл и увёл противную камеристку.
— Офелия, — позвала я, распластываясь в кресле.
Встать не было никаких сил, словно все прошедшие события вывалились на мою голову.
— Нет. Я запретил Офелии появляться у тебя, — передо мной возник король.
Он говорил так тихо, что я поняла, папа в ярости.
— Привидение это бессовестное, вскружило тебе голову запретными ароматами, — продолжал папа, бледнея, — и моя… моя… маленькая… моя девочка… доченька моя…
Он сел на пол и обхватил голову руками. Мне стало страшно. Таким я не видела его никогда.
— Папочка, — я сползла с кресла и обняла его, — родной, на тебя опять покушались? Где болит, дорогой мой?
— Тут, — он ткнул в сердце и спросил, — он хоть умный?
— Кто? — я осматривала камзол короля, нет ни ран, ни прорех.
— Тот, который заберёт тебя у меня. Зачем мне тогда королевство, Сашка? Может, ну его? Прервём «Турнир…»? С Третьим миром мы подписали все документы, остальные королевства никогда не воевали с нами. Зачем нам демиург этот, Сашка?
Он прижал меня к себе, будто я уже была мертва.
— Папочка, ты ревнуешь? — выдохнула я, глупо улыбаясь.
— Не смей дерзить королю! — вскочил он на ноги. — Никаких встреч с Офелий! Неделю! И локоны! Никаких коротких волос! Никогда!
Он наложил заклинание, и мои волосы начали расти, ниже плеч, ниже лопаток, до пояса. Ниже пояса. Ужасно!
— И причёски будешь сама делать, без магии! — пробурчал он, целуя меня в нос. — А если сбежишь, найду и казню… кого-нибудь казню… Того же Блэки бессовестного! Щенок! Что удумал!
Но я догадывалась, что гневается король не на волчонка-хитрюгу.
Когда пришли звать меня на второй тур, мы сидели с королём на полу, крепко обнявшись, вокруг валялись тарелочки из-под пирожных и миски из-под мороженого. Папа и дочка устроили маленький домашний пир.
Слуги сделали вид, что не замечают мусора, растрёпанного короля и моих волос, выросших до пола.
— Сейчас буду, — кивнула я им, — иди, пап, будь спокоен, я отныне — самая благоразумная принцесса во всём Семимирье, — шепнула я на ухо королю.
Кажется, он мне не поверил. И зря. Я всегда держала своё слово. Ну, почти всегда.
На этот раз за мной приставили наблюдать Викториана. Он устроился в широком кресле на манер старухи-компаньонки, только вместо вышивания держал в руках свиток со списком женихов на сегодня.
Разрешили поглазеть на первый тур и парочке новостников, стоявших в углу. Светленькая девушка, в очках с треугольными стёклами и чёрном плаще с капюшоном, и парнишка, с растрёпанными тёмными волосами в форменной куртке университета магии, с готовностью вытянули из карманов перья, блокноты и нацелились записывать каждое слово.
Первый жених подарил мне несколько ожерелий всех оттенков морского жемчуга Семимирья. Неплохо.
Второй, тот, что был похож на белку, хотел покатать принцессу на драконе, но Викториан не дал ему увести меня.
Третий был Неледим. Он расставил на столиках, подоконниках и на полу двенадцать свечей в серебряных подсвечниках и узкой саблей потушил все яркие оранжевые огоньки, серебристо-огненным вихрем пройдясь по комнате. Да. Кажется, он сумел удивить меня.
Новостники сначала смотрели на него, не отрываясь, а потом захлопали. Викториан так глянул на них, что они замерли с поднятыми ладошками и, сделав вид, что очень заняты своими записями, отвернулись от грозного мага.
А четвёртого жениха я не могла вспомнить. И только когда он улыбнулся и спросил:
— Я так сильно изменился, Саша?
Я догадалась, это же Максим! Он стал выше, плотнее, старше. Волосы незнакомо отросли ниже плеч, а борода и усы вообще изменили его. Ему шёл синий цвет камзола и короткого плаща. На плече сидела серебристая улитка-переводчик, словно дорогая пряжка, скрепляющая плащ.
— Маги-доктора смогли залечить рану, но Ясень вернул кое-что своё, юноша стал старше на несколько лет. Незначительная плата за жизнь, принцесса, — прошептал мне на ухо Викториан.
Раньше бы я замерла от восторга от того, что его губы почти касаются моей щеки. Теперь мне было всё равно.
Новостники вытянули смешные тонкие шеи, но не расслышали слова Викториана. Они недовольно зашушкались и закачали головами.
— Что вы покажете мне? — спросила я подчёркнуто равнодушно.
Я вдруг поняла, что совсем не знаю его, чужака с кольцом Ясеня на пальце, человека, приведённого из странного мира Митиля. Да. Максим — мой возлюбленный, но мне ещё предстоит узнать его лучше.
— Участник — Максим Дёмин, — прочитал из свитка Викториан.
Новостники оживились и заскрипели перьями с утроенным рвением.
— Когда мы искали тебя с Димкой, я увидел в снегу твою туфельку и написал сонет, — улыбнулся он. — Это всё, чем я могу тебя удивить.
В дверь просунулась растрёпанная голова Финиста:
— Ты просил, Макс, — шут скользнул внутрь и положил в руки Максима белую гитару.
Струны глухо рыкнули. Но он привычно усмирил их, прижав ладонью.
Я улыбнулась и снисходительно посмотрела на Максима: как предсказуемо, как скучно слушать стихи в свою честь и кивать нехитрым рифмам, пусть даже и под хорошую музыку.
Он перехватил мой взгляд. И сказал:
— Но ты ведь принцесса. И у вас есть придворный поэт?
— У нас во дворце целый штат придворных поэтов. Каждый с отсутствующим взглядом, с пером в правой руке и свитком — в левой, каждый в плену своих рифм бормочет, словно сумасшедший себе под нос, никого не замечая, — кивнула я. — Они насочиняли мне несколько сборников сонетов, од и поэм. «Любимица златого Ясеня, крылатая принцесса, подобная богине…» — я скривилась, будто выпила бокал лимонада, в который забыли положить сахара.
— Замечательно: я угадал, — кивнул он мне, — сонет я прочитаю тебе потом, когда выиграю «Турнир…», а сейчас у меня есть подарок, который не превратится в претендента на престол.
Он усмехнулся и коснулся гитары, и та стала вдруг на миг большой белой коробкой. Максим вытянул оттуда и положил мне на ладонь рыжий пушистый комочек.
Котёнок!
Малыш посмотрел на меня зелёными глазёнками и тихонько мяукнул.
— У нас не принято держать во дворце кошек, — я погладила малыша по круглой головёнке, он зажмурился и замурлыкал так громко, словно был самой большой самоходной каретой.
— Удивил я тебя? — спросил Максим, поглаживая гитару.
— Угу, — кивнула я, унося своё рыжее пушистое сокровище к себе в спальню.
