У Настя явно что-то происходило — она кричала во дворе своего идеального мужчины. В другой день Танька бы с удовольствием подслушала, а сейчас ходят за ней как хвост, что отец, что сын. Неудобно. Главное, чтобы Настька сюда не завалилась, но надеюсь вид мерседеса у дома её отрезвит.
Ночью Тотошку укладывал отец. Мамаша так и не явилась, может не в курсе была, что муженек приехал? Танька ревновала малыша, но самую малость, да и некогда вроде — пытается одновременно подслушивать, что у соседей напротив происходит, и куриную грудку резать на кубики.
Папа Тотошки вновь вошёл бесшумно. Танька увидела его отражение в окне и обернулась вскрикнув от неожиданности, с ножиком в руках.
— Господи, — сказал он странно хриплым голосом, у Тани мурашки сразу по спине. — Оказывается меня возбуждают женщины с холодным оружием…
Но ножик все таки отобрал. На всякий случай.
Глава 14. ЕгорТрасса стелилась ровно и гладко, двигатель машины довольно урчал, в итоге домчался до места уже за четыре часа. Здесь и правда было невероятно красиво — горы, лес по ним спускается к озеру, на берегу которого прилепился небольшой городок, посёлок даже. Один супермаркет, гостиница на берегу, один крошечный заводик на выселках. Зарабатывали местные именно на заводе и на туристах, которые этот уголок неизменно находили каждый год, в больших количествах. Обожали это место и рыбаки.
Не учёл я и того, что в этом регионе, несмотря не такую большую удалённость от родного города на целых два часа больше. В итоге прибыл не поздним вечером и решил сразу заехать на завод. Снаружи он производил удручающее впечатление — длинный бетонный забор, который не пощадило время. В нем можно было найти множество дырок и лазов, удивительно, как здесь не разворовали все подчистую еще в девяностые. Я посигналил, но мне никто не открыл. Терять время мне не хотелось, поэтому я бросил машину на пустынной дороге и пошёл вдоль бесконечного забора. Я не ошибся — лаз нашёлся быстро. Пролез я в него не без труда, испачкав в бетоном крошеве одежду.
Большая часть цехов уже не использовалась, тишина страшная, словно повымерли все. Но посреди заасфальтированного двора стоит фура, готовая к погрузке, рядом притулилась серебристая, местами проржавевшая девятка. Её я помнил, на ней рассекал директор предприятия, в былые времена завхоз.
— Тук-тук! — кринул я в приоткрытую дверь. Постучал. Тишина.
Вошёл. Коридор узкий, Тёмный, в конце его брезжит свет, навевая нехорошие ассоциации. Чтобы там ни было, до конца коридора я дошёл. И директора нашёл в его же кабинете, где ему быть и полагалось. Он спал уткнувшись лицом в клавиатуру допотопного компьютера.
— Семён Михалыч! — позвал я.
Он застонал, поерзал, экран компьютера ожил. Я подошёл ближе. Пахнуло ядреным перегаром, сон стал вполне объясним и понятен. Я даже посочувствовал ему, представив, каково ему будет на утро. Но до утра я ждать не хотел, если уж директор на месте, то пусть рассказывает.
— Эй! — снова позвал я, разглядывая лысую, блестящую в свете вечернего солнца макушку.
А потом просто взял и хлопнул по столу журналом, что есть мочи. Учитывая окружающую меня благостную тишину, нарушаемую лишь тихим храпом Михалыча, звук получился оглушительным. Храп сразу прекратился.
— Егор? — потрясённо спросил наполовину проснувшийся директор и посмотрел на меня одним глазом. Второй видимо ещё спал. — Егор Петрович?
Я кивнул, а Михалыч всхлипнул.
— Десять тон! — вскрикнул он. — Десять тонн майонезных крышечек! Мне их домой нести жене вместо денег? Да она меня зароет в этих крышечках и не найдёт никтооооо!
Последнее слово он провыл обдав меня крепким перегаром. Из открытого глаза выкатилась слезинка. А потом… Михалыч упал обратно на клавиатуру и выключился, только клавиши и хрустнули жалобно. Я плясал вокруг него целый час, то матерясь, то упрашивая небеса помочь в нелёгком деле отрезвления моего несостоявшегося собеседника. Небеса не помогли. Значит утром, решил я. Надо заселяться в гостиницу.
Посёлок был ненамного севернее моего города, но видимо близость гор сказалась — прохладно вечером было очень. Контора находилась внутри завода, и не прогревалась толком даже летом. Я поглядел на улицу — темно уже. И жалко стало Михалыча невыносимо, в кабинете даже диванчика нет, на который его сложить можно было бы. Я ещё немного, но весьма виртуозно — в кои то веки ребёнка рядом нет! — поматерился, и потащил Михалыча на улицу. Он обвис в моих руках словно мешок, тащу, у него ноги волочатся. На ступенях, уже выйдя, остановился передохнуть. Из-за фуры доносился весьма характерный журчащий звук — кто-то пользовался одиночеством на полную катушку.
— Эй! — крикнул я.
Показалась лохматая макушка. Парень явственно смутился, шагнул ко мне, на ходу застегивая ширинку. Уставился на меня удивлённо.
— Ты кто?
— Дед Пихто, — огрызнулся я. — Куда начальство девать?
— Его домой нужно, иначе жена сюда придёт, ничего хорошего… а мне как бы отсюда уходить не велено, я сторож ночной…
Он помог мне дотащить начальственное тело до моей машины и закрыл за нами ворота, предварительно объяснив, где найти нужный дом. По центральной улице наверх, забор ярко голубой, сирень. Везде сирень, чтоб её. Правда здесь она только зацветать собиралась.
Жена Михалыча косилась на меня подозрительно, но мужа приняла с мученическим лицом, как неизбежное зло, ношу, которую ей следовало нести. Поблагодарила даже, на чай позвала. Я отказался, хотя есть хотелось с дикой силой. Ничего, потерплю до утра, в гостинице неплохая столовая была, насколько помню, кормили вкусно.
Но в гостинице меня ждал очень неприятный сюрприз.
— Как нет? — переспросил я, уверенный, что ослышался.
— Последний час назад сняли… Лето же, сезон начался.
Вот не возился бы с пьяным Михалычем и без номера бы остался кто нибудь другой. Вернулся в машину. Посидел немного. Поглядел в телефон — мой провайдер здесь совсем не ловил. Пытался почитать книгу, которую скачал уже месяц назад и никак не мог одолеть по причине ужасной нудности. Обычно я использовал её вместо снотворного, но сейчас не помогала. Слишком к комфорту привык, стало ныть покалеченное Настей колено, захотелось вытянуться в полную силу. Вышел, походил вокруг, вернулся. И уже почти уснул, когда в окошко постучали.
