Книга Наездница. Сожженная тобой - Людмила Райот

Четыре месяца спустя.

Руки Джеймса привычно блуждали по моему телу. Огладили грудь, скрытую жестким корсетом, скользнули вниз, пробираясь под подол. Я устало выдохнула сквозь зубы, пережидая минуту борьбы с тяжелыми слоями ткани. Амазонки с расстегивающимися юбками были заброшены в самый угол шкафа - теперь я нарочно носила самые громоздкие и неудобные платья.

Кузен наконец добрался до цели, проник рукой в разрез панталон. Придвинулся ближе, тяжело задышал мне в волосы, одновременно расстегивая другой рукой штаны. Ему было неудобно одному ублажать нас обоих, но я не собиралась ему помогать - как и звучало в условиях пари, разрешала трогать себя лишь руками, и никогда не притрагивалась к нему сама. Если Джеймс тянулся ко мне губами, отворачивалась: мне был неприятен его влажный рот.

Тело, как и всегда, отзывалось неохотно, реагируя на неумелые ласки с раздражающей заторможенностью. Я некоторое время наблюдала за его лицом, пока он, все более возбуждаясь, шерудил пальцами у меня между ног - за выступившими пятнами на белоснежных щеках, бисеринками пота, взгляду, становившемуся все более затуманенным и отстраненным...

Забавно - для него происходящее было действительно важным действом, тогда как для меня - лишь надоедливой, вызывающей умеренное отторжение повинностью...

Потом закрыла глаза, откинула голову, прислонившись затылком к шершавой коре дуба. Мозг тут же начал подбрасывать картинки другого мужчины: будто это слуга прижимал меня к старому дубу на холме, а вовсе не двоюродный брат... Иногда, когда я представляла Адама лучше обычного, мне даже удавалось кончить - если так можно назвать слабую физическую разрядку, бледное подобие той неудержимой волны экстаза, накрывшей меня по пути из паба "Золотая треска".

Джеймс в эти моменты выглядел просто уморительно: и гордым, и взбешенным одновременно. По-моему, он догадывался, что в моих мыслях был другой, но угрюмо молчал. Я тоже лишний раз не поднимала болезненную тему.

С момента ухода Брукса прошел месяц, прежде чем я подпустила Джеймса к себе. Когда окончательно поверила, что берейтор ушел навсегда и не собирается возвращаться, а моя жизнь превратилась в нескончаемую спираль из ничего не значащих серых событий. Днем – верховая езда до упаду, ночью – страх, воспоминания и вереница жарких фантазий. Мечты: сладкие, горячие, отравленные едким ядом несбыточности, стали моим единственным способом встретиться с тренером.

Адам Брукс пропал. Исчез, словно его и не было, скрылся в холмах. Господи, сколько бы я отдала, лишь бы узнать – где он, жив ли… Умер, отдался на растерзание эльфам или уехал за тысячу миль – как бы то ни было, он сделал все, чтобы остаться ненайденным. Будто чувствовал, что мы попытаемся его вернуть.

Вначале лета стало ясно, что приличного берейтора в нашей дыре отродясь не водилось, и Годвин с братьями обыскали всю округу. Пытались найти Брукса или хотя бы Банни, но их обоих и след простыл. Я лично участвовала в поисках: вопреки собственным принципам, перестала вести образ жизни уединенной бунтарки и наведалась с визитом ко всем аристократам недалеко от Порт-Рэша, надеясь, что он просто перебрался в одно из близлежащих имений. Адама Брукса разыскивали в богатых домах окрестных городов, о нем спрашивали в дешевых пабах.

Все было напрасно. Его словно никогда и не существовало, и моя жизнь, только-только начавшая обретать смысл, снова скатилась в черные недра бесполезного, приправленного отчаянием, существования.

Я безумно скучала по нему и люто ненавидела, до самого донышка души желая расквитаться с отвратительным слугой. Он унизил меня в конюшне, отхлестав по заднице, словно какую-то деревенскую девку. Он предпочел моей любви служанку... И хуже всего - он подарил мне самые лучшие мгновения, стал моим светом, путеводной звездой, а потом бросил. Ушел навсегда. Будто я никогда, ни капельки для него не значила.

Джеймс оторвал меня от горьких размышлений, отстранившись и со стоном излившись на ствол дуба. Я брезгливо отвернулась и поспешила одернуть юбку.