Не успела. Оглушительно грохнул выстрел, следом еще один и еще, тварь отбросило на покореженную решетку, впечатало в нее завершающим выстрелом в голову, и она замерла.
Медленно, словно нехотя, воздух вокруг нее начал плавиться, словно от сильного зноя и тело изменилось второй раз за ночь. На усыпанный осколками пол упал абсолютно голый молодой парень с тремя дырками в живот и одной — в голову. В полнейшей тишине я вдруг почувствовала себя очень неуютно под направленным дулом пистолета. Попятилась, но не сделала и двух шагов — щелчок!
И ничего не произошло. Я недоверчиво приоткрыла один глаз — участковый недоуменно и досадливо отбросил пустую обойму.
На улице тем временем, привлеченный шумом и выстрелами, стал собираться народ — по дорожке к дверям уже кто-то бежал, со стороны окна тоже, видимо, не решаясь сунуться в самое пекло, и единственным выходом оказалась жилая часть дома. Коротко вякнув, я, проскальзывая лапами по дереву, бросилась туда, залетела в кухню, но не решилась остаться в комнате с тремя окнами на освещаемую дорогу и кинулась в спальню. Черт!
Окна в спальне были закрыты ставнями. С ТОЙ стороны.
Из участка уже раздавались крики и шум — народу все прибывало. Сейчас участковый придет в себя, перезарядит пистолет и отправится на охоту по собственному дому, а тут я — загнанная в угол…
Словно подтверждая мои догадки, из кухни донеслись осторожные шаги. Я заметалась по маленькой комнате, не зная, куда деться. Выхода не было — единственный вариант, при котором он задумается над тем, убивать меня или еще подумать… А все так хорошо начиналось!
Шаги раздавались уже совсем рядом. Я заставила себя остановиться и сесть на задние лапы. Закрыла глаза, выровняла дыхание… И начала трансформацию.
Они ввалились в спальню буквально через минуту — видимо, обшарили кухню — дверь отлетела в сторону, на меня уставилось дуло пистолета и три пары глаз.
Я замерла, оленьими глазами смотря на собравшуюся гоп-компанию: участковый впереди, за ним Гришка и голова. Ладно, могло быть и хуже, при них он меня точно убивать не станет…
Не знаю, у кого было на лице большее удивление — у Гришки с отцом или у участкового. Однако спустя секунду пистолет он убрал и, нервно сглотнув, спросил:
— Как ты, все в порядке?
Я ошалело кивнула и натянула его рубашку пониже, прикрывая шрам на бедре.
— Сюда никто не заходил?
Я помотала головой. Никто, кроме меня…
— Никуда не уходи, — что-то решив для себя, он сунул пистолет в кобуру и закрыл дверь. Я успела только увидеть два поднятых вверх больших пальца Гришки и обессилено рухнула на кровать. Куда я теперь уйду, когда единственной одеждой у меня является его рубашка?
Первые полчаса я еще прислушивалась к происходящему, а затем усталость, переохлаждение и стресс все же дали о себе знать — я плюнула на все и, завернувшись в одеяло участкового, заснула.
ГЛАВА 8
Меня вырвало из сна прикосновение. Едва заметное касание, нежное и ласковое. Мне было тепло, хорошо, и, окутанная спокойным запахом, словно вторым одеялом, я сонно приоткрыла глаза, увидела рядом с собой его и снова закрыла. В полудреме все воспринималось как должно, даже скользнувшая по бедру рука — словно с нами когда-то уже происходило подобное, словно он был родным донельзя, мой зверь не воспринимал его как опасность.
— Так я и знал.
А вот лед в голосе был нам непривычен. Недоуменно открыв глаза, я наткнулась на не менее холодный взгляд серых глаз. Мгновенно вспомнились все ночные происшествия и их нелепое окончание и… Я что, заснула в его кровати?!
Реальность обрушилась на мой уставший организм словно кувалда. Машинально отреагировав, я лязгнула зубами на лежащую на моем бедре руку и потом только поняла, что мотивы были отнюдь не сексуальные — он смотрел на едва начавший срастаться укус.
— «Мне нечего скрывать», да? — передразнил Алексей Михайлович, делая шаг назад. Пистолет не вытаскивал и то ладно.
Я угрюмо села на кровати, натягивая рубашку пониже. Понятия не имею, что нужно говорить в таких случаях.
— Кто ты? — через некоторое время молчаливого изучения, наконец, он определился с вопросом. Я вздохнула. Правда ему не понравится.
— Оборотень.
На лице его, несмотря на то, что он видел уже меня во второй ипостаси, отразилась борьба неверия и здравого смысла.
— Этого не может быть.
Вместо ответа я выразительно изогнула бровь.
— И он тоже? — то ли поверил, то ли просто решил больше не спорить.
Боже, как странно говорить о таких вещах посреди белого дня, сидя на разобранной кровати, в обстановке домашней и до того реальной, что зубы сводит!
— Нет, — я покачала головой, а потом подумала, что терять мне уже нечего и предложила: — Если не собираетесь меня убивать прямо сейчас, то налейте хотя бы чаю с малиной.
Он секунду смотрел на меня, словно ожидая, что я попрошу к чаю еще и кусок сырого мяса, а затем вздохнул и отправился на кухню. Я прислушалась, убедилась, что все звуки предельно мирные и вышла следом, заметно прихрамывая — укус воспалился, ногу то и дело дергало, простреливая болью. Пропустила я все свои примочки и отвары…
— Тебе нужно к врачу, — сказал он, стоя ко мне спиной. В джинсах и серой футболке выглядел он ничуть не менее официально, чем в форме и напряженные плечи говорили, что участковый еще долго не почувствует себя рядом со мной в безопасности. Почему-то это задело меня, хотя я и понимала, что не должно бы. Какое мне, в конце концов, дело до него? Это я здесь пострадавшая, мне теперь остаток жизни гадать — а не расскажет ли он кому?! — Такие, как вы вообще, к врачам ходят?
— Мы спим, едим и болеем точно так же, как и все остальные, — огрызнулась я, пристраиваясь на стуле у батареи. Слегка знобило, и ее тепло оказалось просто живительным. Еще лучше я себя почувствовала, когда взяла в руки кружку с чаем.
— Только раз в месяц выворачиваетесь наизнанку, — ответил он, садясь напротив. Изучающий, внимательный взгляд прошелся от макушки до кончиков носков. Я клацнула зубами о край кружки — вздрогнули оба.
— Я выворачиваюсь, когда захочу, — просветила я его. — Вы вроде вчера убедились.
Он хотел было что-то сказать, но не решился и вместо этого полез в холодильник. На стол легли колбаса, хлеб и масло. От первой я брезгливо отказалась, а бутерброд с маслом сжевала в три секунды, продолжая наблюдать за мужчиной напротив. Он барабанил пальцами по столу и смотрел в запотевшее окно. На улице шел снег, надежно укрывая любые следы. В кухне, несмотря на обеденное время, царила пасмурная полутьма. У него был вид человека, который уговаривает себя примириться с реальностью.
— Поверить не могу, что это… существует, — наконец, признался Алексей Михайлович. Я бросила на него внимательный взгляд поверх дымящейся кружки с чаем.
