Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
– Я не подумала, что это может повредить… вашему положению… репутации… – покаянно забромотала я.
Судя по веселому блеску глаз, этот щекотливый вопрос графа нисколько не беспокоил:
– Вы полагаете, что ваша невинная шалость может испортить мою репутацию гордеца, волокиты и дуэлянта, которую я заботливо создал себе десять лет назад? Моя дорогая мисс Энни, право, я не ожидал, что вы настолько самоуверенны!
Я невольно улыбнулась в ответ. На душе вдруг стало легко, будто с плеч упал тяжелейший груз.
– Но галопировать в парке все же не следует, – мягко пожурил граф. – Эшентаун – это настоящая оранжерея для сплетен! Наши достопочтенные столпы общества давно махнули рукой на меня, но они могут порядком отравить жизнь вам, если однажды вы захотите к этому обществу присоединиться…
– Конечно, не захочу! Что за абсурд! – вырвалось у меня, и я тут же смутилась. – Ох, простите…
– Да, действительно.
Кеннет отвернулся, и на его лицо легла тень, будто я его обидела. Почему-то когда он отворачивается, меня охватывает чувство заброшенности и тревоги. Словно его взгляд был костром – ярким, согревающим, внушающим безопасность. Похоже, наш разговор был окончен. Я уже взялась за ручку двери, когда Фонтерой вдруг накрыл мою руку ладонью. Он казался смущенным:
– Я был бы вам очень признателен, если бы вы, образно говоря, пришли к Клариссе с оливковой ветвью. Видите ли, я заказал на завтра ложу в театре «Дримхилл» и надеялся, что мы все сможем провести приятный вечер.
Мое лицо залила краска стыда. Я не смела поднять глаз на нашего хозяина. Ну конечно! Наверняка он хотел сделать приятное леди Элейн, которая просто грезила музыкой, а тут вмешалась я со своей выходкой и все испортила! В нашем городе было много театров, однако «Дримхилл» – это нечто особенное; чтобы достать там ложу в разгар сезона, пришлось бы изрядно постараться. Какой нужно быть свиньей, чтобы испортить им с Элейн такое удовольствие!
– Конечно, – выдавила я сквозь ком в горле. – Я сейчас же перед ней извинюсь.
Кларисса отыскалась в маленькой гостиной в задней части дома. При виде меня на ее бледном личике появилась забавная смесь выражений оскорбленного достоинства и христианского смирения.
– Я очень сожалею, что поставила вас в неловкое положение и, надеюсь, вы сможете простить меня за это, – выпалила я.
Нужно отдать должное Клариссе, ее прекрасное воспитание не позволяло ей снова упоминать о проступке, в котором грешник уже покаялся на исповеди. Получив удовлетворение, она сменила гнев на милость и даже любезно согласилась помочь мне разобрать несколько фортепианных пьес.
Как раз недавно лорд Мериваль – не исключено, что по настоянию той же Клариссы – прислал мне нотную тетрадь. Одним из первых произведений в этом сборнике значился «Полет нетопыря».
– О, вот это прекрасно подойдет! – обрадовалась леди Эмберли.
«Да они издеваются! – подумала я с досадой. – Мне никогда не удастся сыграть эту вещь, даже если я отращу дополнительную пару рук!»
Пальцы Клариссы легко пробежались по клавишам.
– Мы с вами вряд ли достигнем мастерства лорда Мериваля, однако эта вещица хорошо развивает беглость и технику, – наставительно сказала она. – Взгляните: здесь в каждом такте по восемь нот, причем очень коротких. Нужно поставить пальцы вот так и так, чтобы вы могли потом быстро переменить их.
На мой взгляд, монотонная долбежка по клавишам была пустой тратой времени, к тому же унылой до зубовного скрежета. Впрочем, спустя некоторое время ровная, повторяющаяся мелодия меня успокоила и даже почти усыпила. Пальчики Клариссы порхали над клавиатурой, мои – еле ползали, как дохлые осенние жуки.
Через час я достигла того, что могла сыграть первую страницу почти без запинок. Леди Эмберли была очень довольна. За обедом она шумно хвалила меня перед Элейн, хотя я понимала, что она гордится не моими успехами, а своим талантом преподавателя. Точно так же она расхваливала бы мартышку, которую удалось научить нескольким забавным фокусам. Зато я была вознаграждена теплым взглядом лорда Фонтероя, который незаметно мне подмигнул.
В конце концов, ради сохранения мира в этом доме я готова была посвятить музыке хоть целый день.
* * *
Поздним вечером, задув свечу, я некоторое время сидела за столиком, на котором лежали две записки и кипа исчерканных листов бумаги. Внизу в гостиной еще горел свет – значит, Фонтерой с теткой снова засиделись за картами. Выйдя на цыпочках в коридор, я могла разобрать доосившийся снизу негромкий разговор и приглушенный смех.
Признаюсь, я немного ревновала и завидовала их близости. Кеннет советовался с теткой по поводу новых книг, которые он заказывал по почте или откапывал у букинистов. Леди Элейн каждый вечер ждала его за карточным столиком. Они явно дорожили обществом друг друга, хотя Элейн иногда шутила, что ей пришлось уехать именно для того, чтобы сохранить с племянником хорошие отношения:
– Некоторых родственников нужно любить на расстоянии. Мы с Кеннетом опытным путем установили, что лучше всего у нас идут дела, когда мы находимся за шестьдесят миль друг от друга.
Наверное, я могла бы присоединиться к ним, и меня бы даже не прогнали. Но я не хотела появляться без приглашения. Кеннет ведь видел полоску света под моей дверью… Мог бы постучать, позвать вниз… а если нет, значит нет.
Тихо притворив дверь, я направилась к огромной холодной кровати и отдернула полог. В синеватом свете луны виднелись очертания стола с громоздившейся на нем кучей бумаг. При виде этого устрашающего зрелища я безнадежно вздохнула. Агата права: двух записок слишком мало.
Мне нужно третье письмо.
Глава 16
Мистер Дринкли говорил, что нам, эшентаунцам, органически свойственна театральность, экстравагантность в одежде, склонность к эффектным жестам и драматизму. Думаю, все дело в тумане. Мы здесь слишком привыкли, что реальность может внезапно оказаться совсем не такой, какой кажется.
Как бы там ни было, а театральные представления в городе всегда пользовались неизменным успехом. Круглые деревянные тумбы постоянно пестрели новыми афишами. Когда в «Клэр-маркете» повысили цены на билеты, возмущенная публика устроила погромы на улицах. Несколько лет назад мы с Дэннисом ходили на уличные представления в Смитфилде или в «зрелищный дом» в Шорди. Там со сцены в изобилии сыпались соленые шуточки, а среди публики царил несмолкающий шум: кто-то грыз орехи, кто-то громко требовал эля, горластые зазывалы расхваливали достоинства спектакля. Один раз спектакль эффектно перерос в общую потасовку, и мне пришлось вытаскивать разъяренного Дэнниса из драки.
Театр «Дримхилл», хоть и находился всего лишь в четверти мили от Смитфилда, отличался от него, как небо от земли. Он гигантским горбом возвышался на площади Клинвэлл-грин, а две его тесно стоящие башни напоминали огромные рога. Когда-то это место почиталось священным. До сих пор вокруг площади уцелели остатки рощи, посвященной древнему богу, а сломанный железный насос безмолвно свидетельствовал, что раньше здесь находился священный родник. Когда солнце высоко поднималось между «рогами» театра, на площадь падал узкий сноп света. Говорили, что иногда в столбе солнечного света можно было увидеть волшебный пейзаж, а некоторые избранные могли даже войти в него. Правда, мало кому это удавалось, но те, кому довелось видеть подобное, уже никогда не могли забыть.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
