На глазах у Джорджии тут же выступили слезы, и, еле сдерживая бурю нахлынувших чувств, она мучительно застонала. Митч поднял голову и поймал ее взгляд.
– Ну что, так дело не пойдет? – грубовато спросил он. – Но я не могу находиться рядом с тобой и не хотеть тебя. Я думал, что смогу… Что просто буду вместе с тобой заботиться о ребенке. Но не получается. – В его ровном голосе звучали боль и отчаяние. – Мне казалось, что самое страшное уже пережито той ночью, когда я поверил, что заменяю тебе кого-то другого… и твоя любовь предназначалась вовсе не мне. Я считал, что после такой закалки меня уже ничем не проймешь. Я не мог оставаться здесь, потому что любил тебя… и ужасно хотел тебя… И я уехал, потому что уж очень силен был соблазн разжалобить тебя и убедить в том, что между нами возможны серьезные отношения – ведь в постели мы прекрасно подходим друг другу. Я даже готов был наступить своим чувствам на горло и оставаться только любовником, раз это единственная возможность быть вместе. Но в конце концов я этого не сделал. Все-таки у меня есть гордость, и она меня удержала. Я уехал и думал, что больнее, чем тогда, мне уже не будет. Но оказывается, то были еще цветочки. Ты не представляешь, что я пережил, когда понял, как ошибся в тебе… Судьба моих родителей сыграла со мною злую шутку. Как я тебя обвинял за попытки увести чужого мужа! И каково же мне было узнать, что ты на самом деле ездила в больницу и ухаживала за умирающей бабушкой… Ты, наверное, меня ужасно презирала, потому и не рассказала всю правду. Луиза поведала мне, конечно без всякой задней мысли, в каком напряжении ты находилась в то время. Она и не догадывается, что сообщила мне нечто важное. И тогда мне стало ясно, что сомнения, которые терзали меня той ночью, не лишены оснований… что твоя неискушенность и нервозность во время нашей близости… – он осекся и отвернулся к окну.
От Джорджии не укрылось, что Митч очень взволнован, и она готова была поклясться, что заметила в его глазах слезы.
– Вот так я понял… так узнал, что этот ребенок – мой. – Он тряхнул головой, словно пытаясь отбросить неуместные соображения. – Я знаю, что проморгал его. И когда я предложил тебе пожениться, то был уверен, что ты не захочешь. Ведь, если бы я не был тебе безразличен, разве ты утаила бы от меня, что беременна? Ты не старалась бы меня убедить, что увлечена кем-то другим. Я знаю, ты меня не любишь… однако, как последний глупец, надеялся, что смогу просто быть рядом с тобой и ребенком. Но не выходит. – В его голосе звучало неприкрытое страдание. – Когда я вижу тебя… – Он судорожно сглотнул, и Джорджия увидела, как трудно ему говорить. – Я так тебя хочу… Я очень тебя люблю, – тихо произнес он, и она еле расслышала последние слова. – Любовь и желание меня просто захлестывают… Я ничего не скрываю от тебя только по одной причине: я хочу, чтобы ты поняла, почему я вынужден тебя покинуть. Только не думай, что вы с ребенком мне не дороги. Я должен уехать, чтобы не произошло ничего такого, о чем нам обоим пришлось бы потом пожалеть.
Митч подался вперед и нежно и любовно провел ладонями по ее выпуклому животу – так слепой пытается запомнить предметы на ощупь. Этот жест настолько тронул Джорджию, что ей захотелось удержать его, приголубить, обнять и наконец признаться, что она тоже очень его любит. Но не успела она раскрыть рот, как он крепко поцеловал ее, и по ее телу прошла волна сильнейшего возбуждения.
– Митч!
Он тут же отпустил ее и поднялся с колен.
– Ну что еще? – резко спросил он. – Что я такого ужасного сделал? Я причинил тебе боль? Или нанес вред ребенку?
Джорджия не ответила и только покачала головой. Объяснить свои чувства она в двух словах все равно не смогла бы, так стоит ли тратить драгоценное время и снова мучить друг друга? Поэтому она просто протянула к нему руки.
Митч не шелохнулся, и в его глазах она прочла такую настороженность и такое смятение, что у нее защемило сердце.
Должно быть, такой же взгляд, думала Джорджия, был у него в детстве, когда отцовские загулы больно ранили неокрепшую душу… ведь он любил обоих родителей и еще не понимал, что между ними происходит. Вовлекать ребенка в проблемы взрослых просто бесчеловечно, ведь он страдает гораздо сильнее. Она не допустит, чтобы их с Митчем ребенок так же когда-нибудь мучился, чтобы смотрел на мир затравленным взглядом. А еще ей вдруг захотелось, чтобы у малыша были такие же глаза, как у отца.
– Митч… Я люблю тебя. – Ее голос задрожал и сорвался. – Я всегда тебя любила. В ту ночь… когда мы были вместе… я уже тебя любила, хотя не понимала этого до конца. Когда я проснулась и обнаружила, что ты уехал, я решила, что ты не хочешь оставлять мне никаких надежд и наша близость была для тебя случайным эпизодом.
Он по-прежнему стоял как окаменелый, словно… словно боялся поверить своим ушам.
– Митч, пожалуйста… обними меня. Мне холодно. Нам обоим холодно, – сдавленно добавила она, погладив живот.
Джорджия сказала все, что могла, и теперь судьба ее зависела только от Митча, от того, сделает ли он шаг навстречу. И он сделал его. Он подошел, обнял ее и неожиданно осыпал Джорджию градом страстных поцелуев. Ее тело тут же трепетно отозвалось на его горячие, ненасытные прикосновения, и, закрыв глаза, она целовала его в ответ и слушала признания в том, как она любима… желанна… и как он ужасно соскучился по ней.
Потом, уже лежа в постели, они долго и нежно ласкали друг друга и принадлежали друг другу всецело и безраздельно. И соитие их тел было таким гармоничным и одухотворенным, что Джорджия даже заплакала. Митч слегка приподнялся и мягкими, бережными поцелуями убрал с ее лица все слезинки.
– Ты уверена, что тебе это нужно… что я тот, кто тебе нужен? – хрипла спросил он.
Джорджия, отгоняя все его сомнения, крепко прижалась к нему и прошептала:
– Мне нужен только ты, Митч. Отныне и навек.
Они поженились за три дня до Рождества без пышных церемоний. В день праздника Митч застал Джорджию в саду среди засохших розовых кустов.
– Ты думаешь о ней? – догадался он, остановившись за спиной у Джорджии и обнимая ее.
Она кивнула.
– Бабушка полюбила бы тебя всей душой и была бы счастлива за нас. Как бы мне хотелось… – Она обернулась к мужу и тихо произнесла: – Мне не хватает ее даже сейчас…
– Джорджия… вставай скорее!
Она недоуменно открыла глаза, взглянула на Митча, потом на часы и увидела, что еще только восемь утра.
– Что случилось? – всполошилась она. – Как Рэйчел?
– Не беспокойся. Малышка еще не проснулась.
– Тогда зачем ты меня разбудил? – пробурчала Джорджия. – Ведь по субботам твоя очередь приглядывать за ней, а я имею полное право выспаться.
Митч только засмеялся в ответ, и у нее сразу стало светло на душе. Господи, как же она его любит! Четыре месяца назад у них родилась Рэйчел, и кошмары его собственного детства безвозвратно канули, в прошлое.
