Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
— Что было потом?
— После того как я передала ей ту папку, она перестала жить тихо. Посвятила себя благотворительности, начала все чаще посещать Континент, устраивала там приюты и детские дома для сирот. Вроде обычная благотворительная ерунда. Но я все время спрашивала себя: а что, если на самом деле это не благотворительность? Ведь не могло же быть совпадением, что после моего рассказа про эту операцию она чуть ли не поселилась на Континенте. Потом, три месяца спустя, она явилась ко мне в гости без предупреждения и сказала про тебя и Татьяну, а после… — Мулагеш ненадолго умолкает. — Мне пришлось опознавать тело, знаешь ли.
Сигруд резко выпрямляется и смотрит на нее, встревоженный.
— Они нашли фрагменты, — говорит Мулагеш. — Ее… фрагменты, полагаю. Странно, что с этим обратились ко мне. Она же была гребаным премьер-министром, все знали, как она выглядит. Но, наверное, в таких ситуациях приходится соблюдать протокол. До того момента я думала: а вдруг она все подстроила? Видимо, это обычная реакция на подобные вещи. Мы не верим в реальность смерти. Надеемся, что это сон. Ведь так?
Сигруд закрывает глаза. Он видит Сигню: она стоит на причале, глядит в сторону моря, где трудятся придуманные ею поразительные механизмы, творя новую эру.
— Да, — тихо говорит он. — Так.
— Ты отправился сразу сюда, когда узнал?
— Нет. И я пришел, чтобы сказать: Турин, ты была права. Шара не просто занималась благотворительностью. Я думаю, отправившись на Континент, она отправилась на войну.
* * *
Мулагеш слушает рассказ Сигруда о последних месяцах его жизни. Когда он доходит до событий в Аханастане, она отбрасывает притворную вежливость и хватает бутылку с вином.
К концу рассказа бутылка почти пуста. Мулагеш, в смятении закатывая глаза и тяжело вздыхая, наливает себе стакан за стаканом и с усталой покорностью опрокидывает. Сигруд не говорит ей только имя Нокова: не хочет рисковать тем, что она это имя повторит и привлечет к себе внимание существа.
Когда Сигруд заканчивает, Мулагеш переводит дух и говорит:
— Ладно, во-первых… это ты тот тупой кретин, который оставил семь трупов на угольном складе в Аханастане на прошлой неделе?
— Ох. Ты об этом слышала?
— Чтоб мне провалиться, Сигруд, бывшего премьер-министра убили в Аханастане месяц назад! Если во всей провинции хотя бы одно тело падает бездыханным, мне об этом сообщают — а тут целых семь!
— М-да. Если это тебя утешит, все шло более-менее по плану…
— Не считая той части, которая сильно смахивает на появление гребаного Божества, что едва тебя не убило! — в ярости отвечает Мулагеш. — Не говоря уже о том, что, судя по твоим словам, улицы Аханастана кишат божественными ловушками. И я ни хрена не понимаю, что происходит!
— Не ори, — просит Сигруд. — Охранники услышат.
Мулагеш опять закатывает глаза и без сил падает в кресло.
— Я не думаю, — говорит дрейлинг, — что повстречался с Божествами.
— Да? И почему ты так решил?
— В… в Вуртьястане… когда ты держала в руках меч Вуртьи. Что ты чувствовала?
— Зачем, скажи на милость, ты вытаскиваешь это ужасное воспоминание?..
— Турин. Пожалуйста.
Она пристально глядит в окно широко распахнутыми испуганными глазами.
— Как будто… как будто я могла бы сделать что угодно. Без ограничений. Разрезать мир напополам, если захочу.
— Да. Даже крупицу силы истинного Божества невозможно постичь человеческим разумом. Они изменяют реальность, даже не думая об этом. Но два существа, которых я повстречал… они сражались. У них были ограничения. Мир для них полон преград и пределов.
— Тогда что же они такое? Божественные создания? Живые чудеса?
— Понятия не имею, — говорит Сигруд. — Но думаю, Шара знала. Подозреваю, они оба знали Шару. Хотя один сражался против нее, а другая — на ее стороне. И похоже, что все ее дела на Континенте начались с найденной тобою папки…
— Операция «Возрождение».
— Точно. — Сигруд тяжело вздыхает. — М-да. Это… надо осмыслить.
— Да что ты говоришь, засранец. Чего я никак не возьму в толк, так это того, почему Шара, если уж она ввязалась в какие-то дела с существами, которые ведут себя как Божества, не угрохала их черным свинцом, как Колкана? Почему она не пустила в ход ту единственную вещь, которая может их убить?
— Не знаю, — говорит Сигруд. — Думаю, он все еще был у нее. Она даже министерству его не доверила после Мирграда. Такое оружие, сказала она мне, нельзя поручать правительствам.
— Как человек, который пытался какое-то время руководить правительством, я с этим соглашусь.
— Думаю, она никому и ничему не доверяла, — мрачно говорит Сигруд. — Шара, которую я знал, могла бы хоть написать мне сообщение. Закодированное, секретное. Но вот так, из уст в уста… Такой метод говорит об отчаянном положении.
— Шара в отчаянии — такая идея мне не нравится.
— Мне тоже, — говорит Сигруд. — Особенно когда враг, кем бы он ни был, похоже, охотится за ее дочерью.
— Я этого совсем не понимаю. Она всего лишь ребенок.
— Кхадсе сказал, его наниматель охотился на юных континентцев, — задумчиво говорит Сигруд. — Детей. Подростков. Сперва их родителей убивали, потом дети исчезали.
Лицо Мулагеш темнеет.
— Так ты… ты думаешь, Татьяна уже…
— Я не знаю. Сложилось впечатление, что враг Шары получил тот список континентцев совсем недавно. Так что, возможно, время еще есть. — Он трогает свой фальшивый глаз, пытаясь повернуть его получше.
— Ты не мог бы перестать? — просит Мулагеш. — Жуть какая.
— Прости. Скажи-ка мне вот что. Я видел Татьяну всего один раз. Что ты о ней знаешь?
— Немногое, — говорит Мулагеш. — Шара рьяно охраняла их уединение после того, как ушла с поста. Думаю, в этом деле ей очень пригодились навыки, приобретенные в министерстве. Мало кто знал, что она удочерила ребенка, не говоря уже о том, что девочка с Континента. Я встречалась с нею лишь однажды. Она была юная. И одержимая биржами.
— Ч-чем? Биржами?
— Ага. Странная девочка, по правде говоря. Читала много книг по экономике. Впрочем, рядом с Шарой любой станет странным.
Сигруд откидывается на спинку кресла в задумчивости.
— Где Шара жила? В смысле, до того как погибла.
— В родовом имении. Восточный Галадеш. — Она называет точный адрес. — Это огромный особняк, принадлежал ее тете. А что?
— Потому что мне снова кажется, что я должен кое-что вспомнить, — говорит Сигруд. — И для этого надо подстегнуть память.
Мулагеш хмуро смотрит на него. Потом у нее приоткрывается рот.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
