С первого же взгляда на дом у Шеннон перехватило дыхание.
– Как ты его нашел? – спросила она.
– Он мой, и уже давно, – усмехнулся Лука. Его оставил мне дед по материнской линии.
– Твоя мама жила здесь?
– Мама из рода виноделов Монтериджони. Им принадлежало много земель в округе, и они производили лучшее вино в Тоскане. Когда появилась необходимость в модернизации винной индустрии, чтобы выдерживать конкуренцию с винами Нового Света, мой дед решил, что он слишком стар для таких радикальных перемен. Поэтому он продал виноградники, оставив лишь дом и большой кусок прилегающих земель. В детстве мы очень любили гостить здесь.
Остановив машину, Лука откинулся на спинку сиденья, давая Шеннон несколько минут, чтобы рассмотреть фасад двухэтажного дома с красной крышей и длинными, узкими окнами с зелеными ставнями.
– Когда его построили? – с любопытством спросила она.
– Предположительно в пятнадцатом веке, – ответил Лука. – Точнее утверждать не могу, потому что нам удалось проследить историю дома только до пятнадцатого века.
Выйдя из машины, Лука помог выбраться Шеннон. Их руки снова соприкоснулись. Он повел ее к входным дверям. Надежды Шеннон оправдались: с любопытством озираясь по сторонам, она не обнаружила никаких выставленных напоказ бесценных произведений искусства или изящной мебели эпохи Возрождения, которой можно было только восхищаться, но ни в коем случае не пользоваться.
– Изумительно, – шептала она, пока они медленно переходили из одной комнаты в другую. Ее каблучки звонко цокали по каменному полу. Каждая комната была полностью меблирована, и Шеннон казалось, что столетиями здесь ничего не менялось. – Не могу поверить, что ты ничего не рассказывал мне об этом месте.
– Просто разговор никогда не заходил.
– А следовало бы, – упрекнула она. – Здесь замечательно.
– Спасибо, – поблагодарил Лука. – Мой дед оставил его мне, потому что я всегда утверждал, что именно здесь буду жить, когда у меня появится семья. – Он говорил слегка насмешливо, но в его голосе она слышала глубокую привязанность к этим местам. – Ну вот, теперь ты знаешь, что вышла замуж за человека, который в душе настоящий деревенский житель, а не высокомерный флорентиец.
Шеннон повернулась, с любопытством разглядывая его. Лука, одетый в один из своих строгих костюмов, выглядел настолько солидно, насколько может выглядеть очень состоятельный человек. Казалось, он должен был бы смотреться здесь неуместно, но, как ни странно, это было не так.
– В таком случае в тебе отлично уживаются обе сущности, – объявила Шеннон и отправилась инспектировать следующую комнату, уверенная, что он пристально наблюдает за ней, прочитав некий вызов в ее замечании.
Сексуальный вызов. Прошлой ночью, когда страсть охватила их, они полностью отдались ей, хотя думали, что им следовало воздержаться. Но сегодня, когда все сомнения были отброшены, страсть опять искрилась вокруг них, как солнечные лучи, пробивающиеся через планки прикрывающих окна ставней.
Они переходили дальше из комнаты в комнату, рассуждая о том, какое именно крыло станет семейным, а какое будет предназначено для работы.
– Мы могли бы прямо сегодня переехать сюда, причем без всяких проблем, – в итоге сказала Шеннон. – Кто здесь убирается?
– У нас жила домоправительница, которую звали Фантазия, – сказал Лука. – Она находилась здесь всегда, я даже не могу вспомнить, когда ее не было.
Шеннон оторвалась от созерцания пейзажа, которым наслаждалась.
– Но теперь ее здесь нет?
– К сожалению, она скончалась пару лет назад. Лука отошел и поправил картину, криво висящую на стене.
– Ты любил ее, – заметила Шеннон.
– Я ее обожал, – вздохнул он, отойдя назад, чтобы проверить свою работу. – Она управляла моей жизнью железной рукой и готовила самый вкусный ризотто, которым можно полакомиться в нашей стране.
– Что ж, замену не найти.
– Вот именно, – согласился он. – Даже не стоит пытаться. Вместо этого у нас будет очень молодая, очень современная команда обслуживающего персонала. – Лука неожиданно повернулся к ней лицом. – Теперь хочешь взглянуть на верхний этаж?
Желание в бархатном голосе Луки разлилось в воздухе, словно волшебный любовный напиток.
Шеннон позволила ему взять себя за руку и провести по одной из нескольких лестниц, которые она заметила, пока они ходили по первому этажу.
Одну за другой они осматривали спальни, нашли детское крыло, в котором имелось все, что только ребенок мог пожелать. Это было очаровательное место, как будто потерянное во времени.
Единственными обновленными здесь были изысканные ванные комнаты – по одной в каждой спальне.
– А где прислуга? – спросила Шеннон, когда они очутились в большой спальне, в которой стояла кровать с огромным балдахином, чуть ли не упирающимся в высокий балочный потолок.
– Я отпустил их на день, так что мы можем тут все осматривать… не прерываясь.
Шеннон, избегая его возбужденного взгляда, притворилась, что глубоко заинтересована ковриком ручной работы, который лежал на хорошо отполированных половицах под ее ногами.
– Ну… – задрав голову и сделав круг, она попыталась вдохнуть немного воздуха, – ты, конечно же, разместишься здесь, как и хотел.
– Если это тонкий намек на то, чтобы я выбрал свою собственную спальню, то забудь об этом. Я сплю там, где спишь ты.
Ее сердце учащенно забилось.
– Так что делай свой выбор, – предложил он.
Ее щеки запылали. Другие части тела тоже.
– В другой раз, – нервно произнесла она и начала отступать, потому что Лука начал медленно подкрадываться к ней.
– Но ты выглядишь уставшей.
– Ничего подобного, – отрицала Шеннон. Отступая, она уперлась в кровать и тут же всполошилась: ведь ей надо вести себя осторожно.
– Тебе необходим регулярный отдых. Это сказал наш добрый доктор.
– Но не такой, какой ты имеешь в виду, – засмеялась Шеннон. – Не смей! – запротестовала она, когда его рука потянулась к галстуку.
Но он посмел. Еще один шаг, и он остановился прямо напротив нее. Галстук упал, пиджак приземлился рядом на полированном деревянном полу. Теперь у Шеннон был выбор. Она могла сопротивляться или же сдаться на волю победителя.
Темные глаза Луки запылали, когда он начал расстегивать пуговицы на своей рубашке. Взгляд Шеннон впился в его загорелую мускулистую грудь. Шеннон заморгала, сердце ее учащенно забилось. Тепло, исходившее от Луки, и его умопомрачительный запах ударили ей в голову.
– Ты собираешься заняться этим прямо здесь, не так ли? – пробормотала она с осуждением.
– Конечно. Это самая лучшая комната. Ты разденешься сама или хочешь, чтобы я это сделал?
