— Но ведь тогда тебя на это хватило!
Вито с неожиданной грубостью оттолкнул ее и сел.
Молли крепко зажмурилась, проклиная свою несдержанность, свой глупый язык и предчувствуя крах брачной ночи, которая еще миг назад была так похожа на сбывшуюся мечту.
— Умеешь ты заговорить вовремя, — с холодным бешенством проскрежетал Вито, вскочив с постели.
В глазах у Молли защипало.
— Вито…
— Пандора той ночью наелась таблеток, — через силу выговорил Вито. — Она позвонила мне и сказала, что собирается это сделать, но я не поверил, решил, что она притворяется… А следовало бы поверить сразу. Я не мог кого-нибудь попросить приглядеть за ней, пришлось идти самому. Черт возьми, у меня не было выбора, и я не прошу у тебя прощения за ту ночь, потому что она погибла бы, если б я не пришел!
Лицо Молли залила мертвенная бледность. Она села в постели, глядя прямо перед собой расширенными от ужаса глазами, чувствуя лишь болезненный спазм под ложечкой. Она не смотрела на Вито, боясь, что не совладает со своим искаженным лицом.
— Через черный ход я вынес ее и отправил в частную клинику, где ей оказали необходимую помощь. Я пробыл там до тех пор, пока не стало ясно, что угроза для жизни миновала, а потом вернулся домой. В комнатах Пандоры все было вверх дном, пришлось прибрать там и написать от ее имени записку, что она на несколько дней уехала к друзьям. Я должен был все это успеть до прихода горничной.
— Боже мой… Почему же ты тогда не сказал мне? — потрясенно прошептала Молли.
— Ты, наверное, забыла, в каком состоянии ты сама была в ту ночь, а то не спрашивала бы… А у меня не было времени разбираться с тобой, надо было бежать к ней!
Молли проглотила слюну: ее замутило от огромного чувства собственной вины.
— Как же ей, наверное, было плохо, если она решилась на такое.
— Она была очень расстроена… по каким-то своим причинам. — В протяжном голосе Вито агрессивность сменилась натянутостью, словно он что-то скрывал.
Молли понимала, что больше он ей ничего не скажет. Но остальное она могла додумать сама, и теперь, когда она поняла, что произошло четыре года назад, ей показалось, что у нее заживо вырывают сердце из груди, и она сжалась от невыносимого стыда. Так вот какой груз нес на плечах Вито все эти годы… Он физически не мог быть одновременно в двух местах.
— Ты бы хоть объяснил мне, что она сказала тебе по телефону, — неуверенно пробормотала Молли, припоминая свои театральные истерики. — Нечестно было не сказать мне.
— Неужели? После того, как ты со всей отчетливостью заявила, что ненавидишь ее? — Вито устало пригладил растрепанные волосы и отошел к стенному шкафу. Достав оттуда джинсы, он продолжал: — Никогда не смогу понять, почему ты так вела себя в ту ночь. Я даже не мог воспринимать всерьез весь этот бред. Ты вдруг начала обвинять меня в шашнях с Пандорой, вопила, что я женюсь на тебе, только чтобы иметь от тебя детей… Откуда ты все это взяла, сколько ты копила это в себе?
Вдруг Молли с ужасом вспомнила, что именно она выкрикивала за закрытой дверью спальни, в чем она, рыдая, обвиняла Вито. Ведь он и не подозревал, что она подслушала их с Пандорой разговор. Молли медленно отвела взгляд в сторону. Сказать ему или не сказать? Нужно ли ворошить все это, если он до сих пор не рассказал ей всей правды? Но он, скорее всего, никогда и не расскажет, а значит, лучше оставить все как есть… Пока не произнесены опасные слова, жить легче.
— Я никогда не был физически близок со своей кузиной. Разреши мне больше не повторять эти слова, — твердо произнес Вито. — И не заставляй меня больше оправдываться.
Потрясенная его прямотой, Молли выдержала пристальный взгляд темных глаз. Постепенно она успокаивалась.
— Хорошо.
— Если за моей спиной Пандора говорила тебе гадости, я не знал об этом. Ты ведь мне не жаловалась.
— Я боялась показаться смешной.
Вито распахнул окно.
— Здесь душно…
Молли нервно откашлялась.
— Меня не было дома в тот день, когда мой отчим натравил на тебя полицию… Я вообще несколько недель не появлялась дома, жила у Джен, своей лучшей подруги. Она меня приютила. — И Молли торопливо, захлебываясь от нетерпения, рассказала, как несдержанность Джен привела к появлению злосчастной статьи о Пандоре.
Вито пожал плечами.
— Теперь это уже не важно. Много воды утекло с тех пор. Но ты, может, утешишься немного, узнав, что именно поэтому, а не по другой причине мы расстались. Пандоре и так было плохо. Не следовало бить лежачего.
— А тебе не приходило в голову, что тогда мне было так же плохо, как и ей? — грустно спросила Молли.
— Если бы ты хоть чуть-чуть доверяла мне, если бы ты любила меня даже в тысячу раз меньше, чем клялась, ты подождала бы меня до утра, и я бы вернулся к тебе. — Вызывающий взгляд его темных глаз обжег лицо Молли.
— Если бы ты хоть раз сказал мне, что немного любишь меня, я доверилась бы тебе, и мы бы встретились утром, — почти беззвучно договорила Молли. Она заметила вспыхнувший на смуглых скулах Вито темный румянец и его погасшие глаза.
— Вито, ты требуешь от меня гораздо больше, чем готов дать мне.
— Может быть, до сих пор никто, не любил меня так, как ты… Иногда, возможно, это было чудесно, а иногда — мучительно… А ты не дала мне ни времени, ни возможности, чтобы я успел ответить на твою любовь, — угрюмо отозвался он и вышел из спальни в густую темноту тропической ночи.
Молли откинулась на взбитые подушки, чувствуя себя слабее новорожденного младенца. Теперь наконец она все знает. Почему же ей так тяжело? Почему четыре года спустя она должна корчиться от чувства вины и сострадания к женщине, которую все это время ненавидела?
«Если ты коснешься грязи даже кончиком пальца, ты все равно запятнаешь себя» — так говорил Дональд, и он был прав. Подробно рассказав Джено своих несчастьях, Молли ее руками нанесла Пандоре удар в спину.
«Мучительно», сказал он? Молли вздрогнула. От неуверенности в себе на людях она цеплялась за Вито и всячески подчеркивала свои особые отношения с ним. По той же причине она закатывала ему шумные сцены, чтобы вселить в него раскаяние и выудить новые признания и уверения. И чем сильнее становилось ее отчаяние, тем скорее и вернее отдалялся от нее Вито… в точности как сейчас!
Молли вскочила с постели, бросилась к окнам, настежь распахнула их в усыпанную звездами ночь. Она представила себе, как Вито бродит по пустому пляжу, думая о ней не больше, чем о плещущих волнах. Он сам приговорил себя к трехнедельной пытке.
— Чтоб тебя акула съела! — выкрикнула Молли, кипя от гнева. Она была почти уверена, что никто не услышит, и это придало ей смелости. Надо было как-то выпустить пар. — А если акула не доберется до тебя, это сделаю я, потому что сейчас тебе нечем оправдаться в том, что ты снова бросил меня одну в нашу брачную ночь!
