Кроме обычных чертей нашего мира я приметил тупорогих царцитуков, щеголяющих в блестящих бриджах с прорезями для трех хвостов; зеленокожих плоскомордых пафихоруев, из ушей которых непрерывно шел дымок от горящей серы, а маленькие красные глазки прятались в круговых складках век; столбообразных жэа, которым приходилось пригибать головы. Шаксов, найев, берфитов и их ближайших родственников не считал — этого мелкого бесовского добра было в изобилии.
Все присутствующие глазели в центр комнаты.
Там, в туманном столбе света, прямо в воздухе порхали круглые плоские «блины». Наслоения серой массы и отдельные камушки на них точно имитировали рельеф горных склонов и пологих долин, к которым лепились домики, садики и совсем крошечные человечки. Не знаю, какой художник соорудил эти игрушки, но иллюзия настоящей жизни была удивительна: дым шел из труб, мокрое белье болталось на веревке, мычащая корова задирала голову и шлепала себя хвостом по ногам — даже такие тонкие мелочи не ускользнули от внимания мастера.
— Кукольный театр? — через мое плечо заглянул Третий.
Тоненький голосок прямо над ухом едва не заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
— Новенькие, что ли?
Обернувшись, я столкнулся нос к носу со странным миниатюрным существом, все тело которого состояло из надутого брюшка и крыльев, покрытых вместо перьев упругой короткой шерстью. Чтобы держаться в воздухе, летун был вынужден часто-часто махать мохнатыми крылышками, с чем превосходно справлялся.
— Ммм… С чего ты решил?
— Только новичок-переселенец может обозвать тир кукольным театром, — хитро блеснув глазками, заявил летун и представился: — Я чипокус, здешний прислужник. Если что надо, только шепните, я принесу.
— В чем? — не выдержала чертовка, скептически меряя летуна выразительным взглядом.
— Мой желудок лишь на первый взгляд не больше наперстка, на самом деле он вполне вместителен! — бодро откликнулся чипокус. — Что госпожа желает? Выпить? Поправить прическу? Встряхнуться? Перекусить? Пострелять?
— А если госпожа желает все и сразу? — Губы Второй разъехались в типичной жестокой ухмылке плантатора-садиста.
— С новичками-переселенцами такое часто бывает! — ничуть не теряя оптимизма, заявил летун. — Смотрите!
До этого момента я считал, что самой широкой пастью на свете обладают киты и мой лучший друг Третий, когда голоден и торопится заглотить одновременно несколько кусков. Век живи, век учись — ошибался, оказывается.
Малявка затрепыхал крыльями еще энергичнее, сделал своеобразное движение нижней челюстью и начал методично раздвигать рот во все стороны, пока его диаметр не достиг габаритов приличного мусорного ведра. Звонкий щелчок зубами зафиксировал рот в этом положении, после чего чипокус принялся размеренно икать.
При каждом «ике» живот летуна вздрагивал, из пасти выпрыгивал какой-нибудь предмет и ловко нанизывался на один из зубов нижней челюсти. Корзинка с набором мини-бутылочек, расческа с перламутровой ручкой, две нераспечатанные карточные колоды, несколько блистеров с разномастными таблетками, рулон туалетной бумаги с тиснением на упаковке «ангельски мягко», складной табурет и наконец блестящий дамский револьвер.
— Фто фелаете? — прошепелявил чипокус, завлекательно кося глазом на болтающиеся в воздухе предметы.
Что-что, а проблему выбора Вторая всегда решает просто. Чертовка деловито заграбастала всю кучу разом, продемонстрировав недюжинные хватательные способности.
— Уф какая! — восхитился летун, болтая заметно похудевшим животом. — Госпожа очень цепкая!
— Закрой рот! — посоветовала наша красавица, ухитряясь одновременно глядеться в зеркальце и крутить на пальце револьвер. — Если это тир, то где мишени?
Очевидно, летун обладал даром чревовещания. Он честно выполнил приказ закрыть рот, сложив свою сложную челюстную конструкцию в аккуратную улыбку, надул живот и забубнил, удивительным образом перекрикивая гомон остальных гостей:
— Господа демоны по вторникам не пользуются обычными мишенями. Наш тир предлагает тарелочки!
— Наверное, он имеет в виду эти блины с куклами, — сообразил Третий, но чипокус оскорбленно вытаращился на него:
— Нет! Не куклы, нет! Стрелять по куклам ниже достоинства настоящего демона! Все только настоящее!
Последующий выстрел прекрасно проиллюстрировал его слова.
Стоящий неподалеку от меня царцитук резко вскинул пистолет и нажал на курок, практически не целясь. Едва стартовав, пуля очень медленно полетела в центр, оставляя за собой длинный фиолетовый хвост свечения, и по мере приближения к тарелочке заметно теряла в размерах, пока не стала окончательно неразличимой.
Группка маленьких человечков, отплясывающих в кругу на деревенском празднике, вдруг рассыпалась горохом по сторонам, а «блин», на котором они топтались, сотрясся от невидимого удара.
— Опять мимо, — меланхолично прокомментировал летун. — Ох и везунчик этот Маттой! В третий раз господин Рочжаг промахивается!
— Какие проблемы, стрельнет по новой, — сказал я, отворачиваясь от сквозняка, поднятого крылышками чипокуса. — Уверен, что пули тут не в дефиците.
— Есть правила, — возразил летун. — Правила тира нельзя нарушать! Демон Рочжаг промахнулся трижды, и теперь смертный Маттой до конца года становится персоной, неприкосновенной для Рочжага!
— А для других стрелков? — уточнил дотошный Третий.
— Каждый житель города имеет право на три выстрела по любой тарелочке! На этом и построена высшая справедливость регулировании человеческой популяции методом случайности!
— Ни хрена себе справедливость! — пробурчал толстяк. — Как люди вообще не вымерли с вашими правилами, удивляюсь! Если даже предположить, что население города Отверженных составляет жалкие полсотни тысяч голов, то даже в этом случае…
— Полсотни тысяч? — заморгал летун. — О чем ты говоришь, переселенец? В городе живут избранные! Их по определению не может быть много!
— Хорошо, не полсотни, но несколько тысяч точно наберется! — согласился Третий. — И вся эта компашка каждый вторник скопом палит по несчастным смертным?
— Нет! Нет! Господин переселенец никак не желает понять меня! — каркнул чипокус осипшим вдруг голосом.
— Господин переселенец вообще не силен мозгами. Но ты не нервничай, а то челюсти заклинит! — ласково успокоила взъерошенного летуна чертовка. — Значит, говоришь, избранные? Рискну предположить, что дворцовая площадь не слишком велика, да и улиц тут лишь несколько.
— Одна! — с облегчением выпалил чипокус.
— И на ней едва наберется сотня домов.
— Три! Ровно три! Дворец его величества Ифитореля, гостиница и развлекательный центр, в котором мы сейчас находимся.
А я-то, дурак, нафантазировал себе высокие костяные башни и тени от широких бархатных плащей, мелькающие в стрельчатых окнах! Так и разрушаются сказочные иллюзии. Легендарный город Отверженных оказался всего лишь перевалочным пунктом, залом ожидания, общагой с набором нехитрых развлечений.
