проверяли двери, и все были не те. Элеон уже и не понимала, какую комнату ищет брат. А ей хотелось ту, где мама. Снова увидеть воспоминания. У Ксандра, Альта и Джоуи была жизнь с родителями. Братья знали маму и папу, могли их оплакивать. А у Элеон этого не было: ни сказок на ночь, ни колыбельных. Ничего. Девочка жаждала увидеть родителей. Она жаждала понять, какого это — быть дочерью.
И снова, и снова эти пустые детские. Какая разница, какого цвета обои, если в этом доме тебя никто уже не ждет?
И вдруг воспоминание. На этот раз недавнее. Хаокин сидит на подоконнике и разглядывает что-то внизу. Элеон зашла внутрь комнаты.
— Как думаешь, в этом воспоминании появятся родители? — спросила девочка у Ксандра.
Хаокин обернулся, будто увидел кого-то. Элеон тоже оглянулась, но позади стоял только Ксандр. Она снова взглянула на Хаокина. Холодные синие глаза его смотрели прямо на сестру. Элеон и понять ничего не успела, как стрела выскользнула из арбалета. Ксандр еле успел оттащить Элеон в сторону. Девочка взвизгнула. Они быстро закрыли дверь и побежали в коридор, обратно к лестнице. Хаокин выбрался из комнаты и погнался за ними. Еще один выстрел — попал в ногу Ксандра. Мальчишка кинулся на Хаокина и с разбега ударил его об стену.
— Потише вы! — завопила Ариадна из соседней комнаты. Человек со шрамом сидел напротив девушки и что-то старательно объяснял. — А можете еще раз повторить? — сказала Ариадна. — По-моему, я или чего-то не поняла, или это бред какой-то.
Хаокин быстро оттолкнул от себя мальчишку, и тот упал через перила. Элеон побежала за Ксандром, взвизгивая от каждого нового выстрела. Ей повезло. Один раз Хаокин спотыкнулся, второй раз попал в персонажа картины, который схватил сестру.
Элеон спрыгнула с последних лестничных ступеней, взяла за руку Ксандра, и они помчались в очередную комнату. Закрыли дверь. Хаокин опять стучался. А они переводили дыхание. И вдруг Элеон заметила корзину. Альбинос-аган. Точно. Он оказался в этом мире вместе с ними. Элеон подошла к корзине и не поверила глазам.
— Ксандр! Смотри!
Он тоже подошел.
— Это то, о чем я думаю? — спросила Элеон.
— Это же миф. Их не существует.
— Нет, — улыбнулась Элеон. — Это чудо. Открой дверь. Пусть Хаокин тоже поглядит.
— Нет! — закричал Ксандр. — Он тебя убьет!
— Не убьет. Он мой брат.
Ксандр медленно подошел к двери, в которую еще долбился Хаокин. Элеон взяла на руки маленького агана. Ксандр медлил.
— Ты должно быть очень смелая? Или глупая?
Элеон усмехнулась.
— Открывай.
Замок щелкнул. Хаокин чуть не налетел на Элеон. Он не ожидал, что она будет прямо перед дверью. Но сестра стояла там, а на руках у нее сидел белый жеребенок с пробивающимся на голове рогом.
— Оказывается, тьма — это маска света, — сказала Элеон.
— Чего? — не понял Хаокин.
— Тьма — это маска света. Агана, которая тогда ворвалась в комнату и съела кусочек рога, была беременна. И у нее родился… единорог! Представляешь? Думаю, в этом кусочке хранилась светлая магия, как ты и говорил. И под действием этой магии жеребенок стал тем, кем и были когда-то предки аганов — единорогом. Разве не прекрасно это? Аганы, воплощение адского пламени и зла, — на самом деле единороги. Мы считали, что светлой магии нет. А она жила всё это время, только приняв другую форму. Это похоже и на людей. Мы рождаемся чистыми, для света, но не найдя его, заходим в тень. Но оттого не перестаем быть теми, кто мы есть. Тьма — лишь маска… Я знаю, что говорю глупости. Но просто… это то, что я увидела. Я увидела чудо. И это так странно.
Хаокин застыл на месте и смотрел на единорожку. Брат выглядел таким уставшим, что казалось, сейчас упадет.
— Не бойся, погладь малыша, — предложила Элеон.
Хаокин чуть наклонился, дрожащей рукой провел по голове жеребенка и вздрогнул, когда нащупал рог. Элеон увидела, как глаза брата зеленеют.
— Черт возьми! — Хаокин отскочил в сторону.
— Хаокин! — воскликнула Элеон. Брат приобнял ее, стараясь не давить на единорога.
— И долго я был психом?
— Всю жизнь, — мрачно ответил Ксандр. Хаокин взглянул на него и усмехнулся. Затем опять обратился к сестре:
— Ладно. Пора выбираться отсюда. Нужен… ключ!
— Он у Ариадны был, — ответила Элеон. — А она его выбросила.
— Серьезно? Ты не шутишь?
— А я похожа на шутницу?
— Хм. И где же этот ключ искать?
— Вот он, — Элеон указала на Ксандра, — сказал, что где-то в твоем подсознании, в месте, которое ассоциируется с затерянным уголком.
— Так. А он-то кто? — Хаокин посмотрел на Ксандра.
— Мы не совсем с этим разобрались. Кажется, я его как-то вызвала, — ответила сестра. — И он что-то типа тебя, но не ты, а вроде как ты; он помнит, что помнишь ты; он что-то вроде твоего подсознания.
— Так, — задумался Хаокин. — Если он — мое подсознание, а ключ где-то в подсознании, так, может, ключ у него?
Хаокин подошел к Ксандру, ощупал его карманы и вытащил ключ. Элеон удивленно посмотрела на мальчика.
— Почему ты мне не сказал?
— Не хотел его выпускать таким, — пожал плечами Ксандр.
— Пошел прочь, — махнул ему Хаокин.
— С удовольствием, — фыркнул Ксандр и исчез.
— Идем за Ариадной, — сказал Хаокин.
— И домой?
— И домой.
А Ариадна лежала на полу в детской и глядела на звезды, нарисованные на потолке. Мысли ее были где-то далеко-далеко. Она устала строить козни против Хаокина. В чем смысл? Последний раз, когда Ариадна сделала ему больно, ей не было весело. И вот сейчас ярость спала — а что осталось? Сожаление. Чувство вины, жалости. Зачем они вообще нужны? Почему человека вообще волнуют другие люди? Почему бы не отвечать только за себя?
— Чувак, который видит розовых слоников! — позвала Ариадна мужика со шрамом. — Как думаешь, любовь существует?
— Откуда мне знать? Ненависть я видел, злобу, агрессию, обиду, розовых слоников, как вы
