Линн была так расстроена всем случившимся с ней за день, что, ложась в постель, не выключила лампу в коридоре. Прямоугольник желтого света лежал на полу в спальне, и в нем были видны мокрые отпечатки босых ног.
Она шагнула к двери, но в этот миг в освещенном дверном проеме возникла тень. Линн застыла на месте. Ее буквально парализовало от страха. Она, наверное, закричала, если бы могла кричать.
9
— Хуан!
Его имя сорвалось с ее губ сдавленным шепотом. И ее вдруг начало трясти как в лихорадке. Она безотчетно отступила назад. Один шаг. Второй. Третий.
Хуан появился так неожиданно, будто материализовался из воздуха. В какой-то миг Линн даже всерьез подумала о том, что он обладает сверхъестественной силой. Он стоял в дверях, преграждая ей единственный путь к бегству.
Когда первое потрясение прошло, и к Линн вернулась способность говорить, она выпалила:
— Как ты вошел? Что тебе нужно?
Он поднял руку и позвенел связкой ключей. Ну конечно! Линн поразилась собственной глупости. Конечно, у Хуана есть запасные ключи. Выходит, запирая двери и ставни, она зря тратила время. Давно она не чувствовала себя такой идиоткой. Она-то была уверена, что находится в полной безопасности. А Хуан просто отпер дверь своим ключом и вошел в дом.
— Что мне нужно?
Только тут Линн заметила, что Хуан едва сдерживает ярость. Глаза у него горели, а губы были сжаты так плотно, что побелели.
— Черт возьми, Линн, что происходит?
И он еще смеет спрашивать у нее, что происходит?! Теперь уже Линн и сама рассердилась.
Судя по тому, как нахмурился Хуан, он это заметил. Конечно, она предполагала, что он может приехать за ней. Но не так скоро. И уж, конечно, не в таком разъяренном виде.
— Мама мне все рассказала, — проговорил Хуан, предупреждая вопрос Линн. — И будь у тебя хоть немного ума, ты бы поговорила со мной с самого начала. Мама была очень удивлена и расстроена.
— А я, по-твоему, не была расстроена? — В этих словах была вся боль несбывшихся надежд. Но Хуан, похоже, не услышал горечи в ее голосе.
— По-моему, нет. Судя по твоему поведению в последние несколько дней.
— Ну да. И поэтому ты бросился за утешением к Хосефине, — не без сарказма проговорила Линн. Кажется, она поняла, к чему клонит Хуан. — Неплохо придумано, дорогой. Но ничего у тебя не получится. Я знаю правду.
— Ни черта ты не знаешь! — взорвался Хуан. — Да, я встречался с Хосефиной. Но по другой причине. Я хотел выяснить, что она наговорила моей жене, отчего та из трепетной и счастливой невесты превратилась в сосульку. И теперь мне все известно… Собственно, поэтому-то я и поехал в Мадрид. Я же не полный идиот, Линн, и сразу понял, что Хосефина сказала тебе что-то оскорбительное. Но поскольку ты так и не собралась поговорить со мной об этом, я обратился к Хосефине. Знаю, о чем ты подумала, когда увидела нас вместе. Но я пришел в отель только для того, чтобы все выяснить.
— И для этого вам понадобилось уединиться в номере, — с горечью произнесла Линн.
Все шло не так, как она ожидала. Она думала, что Хуан начнет извиняться. Попытается изобразить раскаяние. Быть может, попробует растопить ее сердце страстными ласками и поцелуями. Но раскаленная ярость, от которой, казалось, наэлектризовался воздух, была для нее полной неожиданностью.
— Просто отец Хосефины владеет этим отелем. У нее там апартаменты. Она там живет, Линн. А теперь мы с тобой сядем и спокойно поговорим.
Ей не хотелось с ним говорить. Не хотелось слушать его объяснения, которые могли бы ослабить ее защиту и без того не особенно надежную.
— Если бы ты мне доверяла, — Хуан как будто читал ее мысли, — ничего не случилось бы. Но ты мне не доверяешь, да? Ты вообще никому не доверяешь. Но это, как говорится, твои трудности. Я не могу заставить тебя мне верить. Но могу заставить тебя сесть и спокойно меня выслушать. И я это сделаю.
— Не желаю тебя слушать — Линн отвернулась, сосредоточенно глядя перед собой. Она очень надеялась, что Хуан все поймет и сам уйдет. Если же нет, не попробовать ли удрать через балкон? Но она тут же отказалась от безумной идеи. Линн с детства боялась высоты. А балкон был на втором этаже. Как бы она ни хотела сбежать от Хуана, свернуть себе шею ей вовсе не улыбалось.
— Допускаю. Но тебе все же придется. — Хуан взял было себя в руки, но буквально в следующую секунду яростно бросил: — Ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить из-за тебя за эту неделю?! Почему ты мне не сказала о том, что тебе наплела Хосефина?
— Что она была и остается твоей любовницей? Что ты женился на мне, потому что тебе нужна была вилла и земля при ней? Зачем? Ты бы все отрицал, а я… — Линн покачала головой, не в силах продолжать.
— Как ты можешь так со мной обращаться, Линн?! Как ты могла поверить Хосефине?! Неужели ты действительно думаешь, что я способен предать тебя и твоего отца… обмануть доверие женщины, которую люблю, и предать память о человеке, которого уважал безмерно?! Если да, тогда меня вовсе не удивляет, что ты не торопилась выходить за меня замуж. Я думал, что между нами существует настоящее чувство. Чувство редкое и бесценное, на котором мы могли бы построить совместное будущее. Мне казалось, я понимаю причины твоей нерешительности. Но, как теперь выясняется, ошибался. Я совсем тебя не знал. Ты не хотела любить меня, правда? Ты пыталась отгородиться от своего чувства. Точно так же, как теперь пытаешься отгородиться от меня. Вот почему при первой же возможности ты ухватилась за предлог не доверять мне уже «с полным на то основанием».
Неожиданный натиск застал Линн врасплох. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Жгучая ярость… К такому Линн была не готова. Она не знала, как противостоять гневу, за которым чувствовалась боль, идущая из самых глубин души.
Слова, которые произнес Хуан, мог сказать только мужчина, искренне влюбленный в женщину, которая причинила ему почти невыносимые страдания. Теперь Линн все поняла. Она потрясенно уставилась на Хуана, не в силах вымолвить ни слова.
— Еще не прошло и недели с того дня, когда мы стояли с тобой перед алтарем, — продолжал он, — и клялись любить друг друга до гробовой доски. Линн, я чувствовал твою неуверенность… Видел, что тебя что-то пугает. Но если бы знал, настолько ты мне не доверяешь, я бы… — Хуан на мгновение умолк и сделал глубокий вдох. Его лицо сделалось вдруг усталым и каким-то отрешенным. — Я не могу любить женщину, которая мне не верит.
Он шагнул к Линн. Свет из коридора теперь падал ему на лицо. Щеки Хуана горели. Глаза сверкали лихорадочным блеском. Он походил на человека, который был уже не в состоянии держать себя в руках, человека, который способен на все, лишь бы дать выход ярости, клокочущей у него внутри.
Только теперь Линн осознала, какую совершила ошибку, но было уже слишком поздно. Даже если она не верила в то, что Хуан действительно ее любит, ей бы следовало помнить, что он искренне любил и уважал ее отца. Как же болезненно она задела гордость Хуана! И ей еще предстоит расплатиться за всю ту боль, которую она причинила ему своим недоверием.
