Мальчик написал в газету, что директор его школы дал на уроке детям такую задачу: «Всего в селе было 15 лошадей. А когда люди вступили в колхоз, 13 лошадей сдохли. Сколько осталось?» Директор как классовый враг был привлечен «к суровой ответственности».
«…Все эти и многие другие дети, согласно публикациям, были зарезаны ножом или серпом, задушены проводом, убиты из ружья, пистолета или топором врагами советской власти. Что произошло с каждым из них в действительности, сказать не можем, ибо каждый случай потребовал бы расследования, подобного проделанному с Павликом Морозовым».
Появлялись специальные инструкции для детей о том, как искать врагов народа, как их легче выявить, как наиболее эффективно передать донос, чтобы его, например, не перехватили на почте, где тоже, естественно, могут оказаться вредители.
«Пионерская правда» становится центром сбора доносов от своих читателей со всей страны. Здесь они обрабатываются, учитываются и передаются в учреждения, ликвидирующие врагов народа. Пионерская организация становится филиалом секретной полиции, всесоюзной школой стукачей.
Слова «донос», «доносчик» перестают быть позорными. Вернее, возникает огромное количество новых слов, означающих как раз «донос». Пионеров, следящих за врагами народа, начинают называть «дозорниками» — вроде бы похоже, но все-таки не доносчик. Слова «бдительность», «сообщил», «проинформировал», «доложил» означают то, что в народе называлось «настучал», но звучат они настолько торжественно, что как будто теряют свой изначальный смысл. Дружников рассказывает:
«Двести дозорных едут отдыхать в Крым, в привилегированный пионерский лагерь „Артек“. Черноморский курорт превращается в зону заслуженного отдыха юных стукачей-добровольцев. Дети-доносчики разных областей страны вызывают друг друга на всесоюзное социалистическое соревнование: кто больше донесет. Делегации пионеров-дозорников начинают путешествовать из области в область, обмениваясь передовым опытом: как следить, как сообщать. На Украине состоялся республиканский слет дозорных, и член Политбюро Постышев стал его почетным гостем».
Много лет назад я слышала рассказ детского писателя Камила Икрамова, сына первого секретаря ЦК Узбекистана Акмаля Икрамова, который проходил по одному из открытых московских процессов и был расстрелян. Камил жил у родственников, пока не достиг совершеннолетия, а после прошел лагеря и ссылку. В 1960-е годы он работал редактором в журнале «Наука и религия», куда пришла женщина, безуспешно пытавшаяся опубликовать свои мемуары. В 1937 году она работала вожатой в «Артеке», где проходил слет «детей, повторивших подвиг Павлика Морозова». По вечерам пионеры сидели у костра и рассказывали друг другу о своих «подвигах». Через несколько дней вожатая пришла к администрации лагеря и предложила чуть-чуть изменить распорядок дня. «Дети, конечно, герои, но вот только после посиделок у костра они плохо спят ночью, у них случаются истерики, — сказала она. — Может быть, лучше сделать так, чтобы они рассказывали о своих достижениях днем, при свете солнца?» Этого предложения было достаточно, чтобы вожатая отправилась по этапу. Но и в 1960-е годы ее воспоминания никто не хотел публиковать.
Юрий Дружников отметил интересный факт: в 1938 году «Пионерская правда» перестала печатать сообщения о «дозорниках»-доносчиках. То казалось, что дети толпами доносят на родных, близких и соседей, а потом вдруг все они исчезли. Очевидно, было спущено распоряжение прекратить кампанию. Почему? Было ли это частью мимолетного смягчения режима, когда после ареста наркома внутренних дел Ежова и прихода на этот пост Берии несколько тысяч человек выпустили из тюрем, чтобы создать ощущение «восстановления справедливости»? Или просто в мясорубке 1937 года был уничтожен кто-то, кто раскручивал эту кампанию (например, Постышев)? Неизвестно. Но и тех нескольких лет, когда пропаганда всеми силами воспевала юных доносчиков, хватило, для того, чтобы образ Павлика Морозова закрепился в общественном сознании.
«Мы можем сами позаботиться о своих детях»?
8 июля 2008 года Майлс Харрисон, приемный отец Димы Яковлева, маленького мальчика из Псковской области, которого за три месяца до того они с женой усыновили, забыл завезти малыша в детский сад и оставил его на целый день на жаре в запертой машине. Мальчик умер. Майлса Харрисона судили за непреднамеренное убийство, но оправдали. Вот как описал журналист «Вашингтон Пост» суд над Майлсом Харрисоном[18]:
«Несколько свидетелей, включая жену Харрисона Кэрол, рассказали о том, какой любовью Харрисоны окружили Чейза [имя, которое получил Дима в Америке. — Т.Э.] после того, как они усыновили этого русского мальчика и привезли его в Перселвилль 21 марта. Многие из этих историй вызывали рыдания присутствующих, а сам Харрисон сидел на скамье подсудимых, скорчившись, как будто от боли.
Черри Берри, работающая в детском садике, который Чейз начал посещать в июне, сказала: „Я никогда не видела, чтобы отец так заботился о сыне, как Майлс о Чейзе “».
Майлс Харрисон не смог объяснить, почему он оставил сына в машине, почему он вышел из автомобиля и помчался в офис, даже не оглянувшись на мальчика на заднем сиденье. Следствие установило, что по дороге от дома до работы он 13 раз говорил по мобильному — очевидно, на работе было не все гладко. Сам Майлс на вопрос, что бы он ответил в тот день, если бы его спросили, где ребенок, сказал: «В детском саду». Судья счел, что «непреднамеренное убийство» предполагает «страшное пренебрежение человеческой жизнью», а в данном случае, по его мнению, можно говорить о «трагической случайности».
