Это был худой и костлявый мужчина невысокого роста с шишковатой головой. Он был похож на собаку породы бассет: вытянутое длинное лицо, большие печальные глаза с опущенными вниз уголками. Полина знала, что они почти ровесники – Михаил был старше ее на три года, – но не могла этому поверить. Выглядел Стрельцов лет на пятьдесят, не меньше.
Выражение лица у него было странное: удивленное, будто он постоянно вопрошал, что происходит, и вместе с тем обреченное, словно знал, что ничего хорошего ждать не приходится.
Михаил сидел прямо, казалось, на нем был корсет, который не давал согнуться. На Полину он не глядел. Она сказала, как ее зовут, и мужчина еле заметно качнул головой, держа трубку возле уха, однако ничего не ответил.
Полина заготовила приветственную речь – логичную, краткую и содержательную, ясно и понятно объясняющую, что ей нужно, но слова не шли с языка. Она стушевалась, позабыла все умные и гладкие фразы и вместо этого сказала:
– Я пришла спросить вас про Алика. Он живет с нами, и все… все пошло не так, когда он появился.
Михаил снова кивнул, то ли соглашаясь, то ли подтверждая, что так и должно быть, и опять промолчал.
– Помогите мне, пожалуйста. Расскажите о нем, о его матери. Это очень важно!
Ее собеседник продолжал молчать, приклеившись взглядом к поверхности стола.
– Наша дочь умерла. Считается, что это суицид, но я думаю, что к ее смерти причастен Алик. Я почти сошла с ума и уверена, что он намеренно изводит меня. Если вы можете чем-то помочь, скажите, если нет, я уйду.
Договаривая эти слова до конца, Полина увидела, что поведение ее собеседника изменилось. Он больше не сидел безучастно, опустив глаза долу. Теперь Михаил смотрел прямо на нее со страхом и сочувствием и, едва она умолкла, сказал:
– Мне жаль вашу дочь. – Голос у него был тихий, но глубокий, приятного тембра. – Вы не ошибаетесь, он вправду вас мучает. Но вам никто не поверит. Вам вообще не следовало брать его. Как и нам с Наташей.
Услышав столь ясное и определенное подтверждение всему, о чем хотела спросить, Полина вдруг поняла, что не хочет верить этому человеку. Не готова, не желает верить! Потому что если он прав, то что тогда делать им с Женей?
– У нас не было своих детей. Наташа не могла, и… когда Маша, моя сестра, умерла, мы сразу взяли Алика. Даже не раздумывали.
– Вы его раньше видели?
Стрельцов отрицательно покачал головой.
– Мы с сестрой больше по телефону общались. Знаете, как бывает. – Он вздохнул. – Жили далеко друг от друга, особо-то не наездишься. Мария рано замуж вышла, на Урал уехала. Они с Леонидом в Казани познакомились, он к родственникам погостить приезжал. Понравились друг дружке, закрутилось у них, она и укатила к нему… Только-только техникум железнодорожный окончила. Потом муж у нее под машину попал, она там осталась. Я тоже женился.
– Отчего умерла ваша сестра? Заболела? Что с ней стало?
Михаил пожал плечами:
– Сердце. Врачи так сказали. Хотя Маша раньше не жаловалась. – Стрельцов опять вздохнул и замолчал, задумавшись о своем.
– Вы взяли Алика, и что случилось потом? – нетерпеливо спросила Полина.
– Поначалу все хорошо было. А после… – Он сжал трубку, пытаясь совладать с собой. – Так прямо и не скажешь. Черт его знает… Сначала жена стала жаловаться, что спит плохо. Вроде как сны у нее плохие начались. В смысле, кошмары. Потом беспорядок начался.
– Беспорядок? – переспросила Полина.
– Ну, вроде с вечера Наташа положит что-то на стол, а утром оно на полу окажется. Или ночью вдруг свет везде зажжется. Мы еще шутили, мол, домовой объявился. Только вскоре не смешно стало, а страшно. Ссориться мы с женой начали, то за одно зацепимся, то за другое. Раньше не было такого. Меня прямо так и тянуло вон из дому… – Он переложил трубку из одной руки в другую. – Выпивал, конечно. Больше стал пить, это верно. Но руки ни на кого не поднимал, не было такого.
– Мне говорили, у Алика не было друзей, он не мог найти общего языка с одноклассниками.
– Он и не искал. – Михаил хмыкнул и покачал головой. – В жизни не видел, чтобы ребенку не хотелось поиграть, потрепаться с мальчишками, по улице поболтаться. Нелюдимый был. Сидел в своем углу, читал, писал что-то. Зайдешь к нему – уставится своими глазищами и молчит. Ну и выйдешь, от греха подальше. Животные его не любили. Боялись. – Стрельцов поглядел на Полину, и глаза его стали еще печальнее. – У нас кошка жила – сбежала. Собака была, двор охраняла. Пришли как-то вечером с работы – подохла.
У Полины по коже поползли мурашки. Все, о чем говорил Михаил, так или иначе, с некоторыми вариациями, повторялось и в их жизни.
– Да еще разговоры эти пошли, будто мы его бьем. Наташа прямо ума лишилась: плакала, психовала, все хотела объяснить, что мы его пальцем не трогали. Но ведь на чужой роток не накинешь платок!
– Вы его не били? Но он был весь в синяках, когда…
– Сказать вам по правде? – Теперь Стрельцов смотрел так пристально, что Полина съежилась под этим неистовым взором. – В последние месяцы мы с женой так его боялись, что близко бы не подошли. На ночь дверь в комнату стулом подпирали, можете поверить? Я понятия не имею, кто его лупил на самом деле, но уж точно не мы!
Услышав про стул, Полина содрогнулась всем телом. Ей хотелось отвести взгляд, но она боялась нарушить зрительный, эмоциональный контакт, который возник между ними.
– Как погибла ваша жена, Михаил? – осторожно спросила она.
Полина знала, что он до последнего отрицал свою вину.
Лицо Михаила как будто помертвело, лишившись всех красок. Он положил трубку на стол и потер пальцами виски. Полина смотрела на него, ждала. Когда ей показалось, что Стрельцов больше уже ничего не скажет и ей пора уходить, он снова взял трубку, и она услышала его голос:
– Я выпил – это правда. Но немного, всего ничего: пару бутылок пива. И Наташа стаканчик выпила. Дело к вечеру шло. Мы во дворе были, возле пристройки. Я ее делать взялся, но как этот появился, все из рук стало валиться. Так и лежало – кирпичи, инструмент, песок. – Он откашлялся. – Мы с Наташей стояли, говорили. Она даже, помню, смеялась. Алик мимо прошел, сел на лавку. У нас лавка возле бани… Он далеко от нас был, я нет-нет да и гляну на него: сидит, читает вроде. А потом… Не могу объяснить. Только что все нормально было: Наташкин голос, птицы чирикают, музыка у кого-то на всю катушку, у соседа бензопила воет – дрова для бани пилит… Вдруг раз – стихло все. Мне показалось, у меня барабанные перепонки лопнули. Оглох, как при контузии. Смотрю, у Наташи губы шевелятся, она на меня смотрит, говорит что-то, а что – убей бог, не пойму. Стою возле нее, и мне кажется, пиво пью – бутылка в руке, я ее ко рту подношу, делаю глоток…
Он осекся, замолчал, и Полина увидела, как дрожат его губы, а в глазах закипают слезы. Она едва дышала, вцепившись в трубку.
