Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
При этом учился Билл Томас просто ужасно. Оценки у него были хуже некуда, и он постоянно препирался с учителями из-за того, что не выполнял домашние задания. И дело не в том, что он был неспособен их выполнить: Билл читал запоем и был настоящим самоучкой – из тех парней, что готовы самостоятельно выучить тригонометрию ради того, чтобы построить лодку (Билл, кстати, ее построил). Просто уроки, которые задавали в школе, было совершенно неинтересно делать – что Билл не раз заявлял учителям прямо в лицо. Сегодня ему влепили бы диагноз “оппозиционно-вызывающее расстройство”, но в семидесятые годы просто сочли трудным ребенком.
По-видимому, обе стороны натуры Билла Томаса – отличного продавца и возмутителя спокойствия – растут из одного и того же корня. Я спросил Билла, какими особыми приемами продаж он пользовался в детстве. Да вроде никакими: “Просто я был готов к тому, что меня прогонят. Это главное качество хорошего продавца. Нужно быть готовым к тому, что тебя прогонят”. Именно эта черта характера до сих пор помогает Биллу Томасу настаивать на своем до последнего и никогда не делать того, чего он не хочет.
Правда, он довольно долго не мог понять, чего же он хочет. Билл Томас рос недалеко от Нью-Берлина, в соседнем округе, в долине рядом с городком Николс. Отец работал на заводе, мать была телефонисткой. Высшего образования у родителей не было, и никто из них не ждал, что Билл пойдет в колледж. К концу школы он был готов поступить учеником на завод по профсоюзной программе обучения. Но случайный разговор со старшим братом школьного приятеля – он приехал на каникулы из колледжа и рассказал Биллу про пиво, девушек и веселые вечеринки – заставил его передумать.
Он поступил в ближайший государственный колледж Кортленд при Университете штата Нью-Йорк. И там в нем словно искра вспыхнула. Может быть, дело было в словах школьной учительницы, которая, когда он уезжал учиться, насмешливо заявила, что он вернется домой еще до Рождества и будет работать на местной автозаправке. Так или иначе, его успехи были совершенно неожиданными: он буквально вгрызался в учебу, получил средний балл 4,0 и снова стал президентом студенческого сообщества. Поступая в колледж, Билл подумывал о том, чтобы стать после окончания тренером по фитнесу, но на занятиях по биологии пришел к мысли, что, возможно, его будущее – медицина. И в результате стал первым студентом Кортленда, поступившим в Гарвардскую медицинскую школу.
Билл просто влюбился в Гарвард. Вероятно, ехал он туда уже ощетинившись, готовый показать всем, что он, парень из простой рабочей семьи, не желает иметь ничего общего с этими снобами с их Лигой плюща и счетами в трастовых фондах. Но делать этого не пришлось. Гарвард оказался настоящим откровением. Билл был счастлив, что общается с людьми, которые с таким жаром и с такой страстью относятся к науке, медицине, к жизни вообще. “Один из любимейших моих моментов в годы учения в Гарварде, – вспоминает Билл, – это когда мы, компания однокурсников, каждый вечер усаживались поужинать в кафетерии медицинского центра «Бет Израэль». И два с половиной часа разбирали различные клинические случаи – интенсивная работа, настоящее счастье!”
Кроме того, Биллу Томасу нравилось, что здесь все верили в него, верили, что и он способен на великие свершения. В Гарварде преподавали нобелевские лауреаты – и они не ленились вести занятия даже в субботу утром, поскольку были уверены в том, что и Билла, и его соучеников ждет великое будущее.
Но Билл не нуждался в стороннем одобрении. Многие профессора пытались завлечь его на свои программы специализации в престижных больницах или в исследовательских лабораториях. Но он выбрал резидентуру по семейной медицине в городе Рочестер в штате Нью-Йорк. Это не соответствовало гарвардским представлениям о “великом будущем”. Но Билл всегда хотел вернуться домой, на север штата Нью-Йорк: “Я же местный парень”, – говорил он мне.
И в самом деле – всю свою жизнь, кроме четырех лет в Гарварде, Билл Томас провел в родных местах. Во время каникул ездил на велосипеде из Бостона в Николс и обратно – почти 550 километров в одну сторону. Биллу нравилось, что во время этих велопутешествий он сам себе хозяин: поставит палатку в полях и фруктовых садах у дороги, найдет еду где получится. Примерно этим привлекала его и семейная медицина: можно ни от кого не зависеть, делать все самостоятельно.
В годы резидентуры, подкопив денег, Билл купил участок земли возле Нью-Берлина, чтобы построить там ферму: он часто проезжал здесь во время велосипедных путешествий и мечтал, что когда-нибудь станет хозяином этих земель. К окончанию резидентуры он понял, что обожает возиться в земле. Открыл частную практику, но вскоре сменил ее на работу врача скорой помощи: здесь расписание дежурств составлялось заранее, так что была возможность уделить свободное время ферме. Билл решил воскресить идею натурального хозяйства, то есть самостоятельно производить все необходимое для жизни. Сам, с помощью друзей, построил дом. Сам выращивал для себя овощи и фрукты и разводил скот на молоко и мясо. Получал электричество из ветра и солнца. Не стал подключаться к коммуникациям. Полностью зависел от погоды и времени года.
Билл женился на медсестре по имени Джуди, и вскоре они расширили свои владения до четырехсот с лишним акров. У них были коровы, ломовые лошади, куры, погреб для корнеплодов, лесопилка, собственное производство кленового сахара – и пятеро детей в придачу. “Я чувствовал, что это и есть самая настоящая, подлинная жизнь, именно так и надо жить”, – объяснял Билл Томас.
В то время он был в первую очередь фермером и лишь во вторую – врачом. Отрастил окладистую бороду и под белым халатом носил рабочий комбинезон, а не костюм с галстуком. Но дежурства на скорой его совершенно выматывали. И ему смертельно надоело работать по ночам. Поэтому он и перешел в дом престарелых. Там надо было работать только днем, только в определенные часы. Что тут сложного?
С первого дня на новом месте Билл ощутил разительный контраст между кружащим голову буйством жизни на ферме и замкнутой, регламентированной безжизненностью, с которой он сталкивался каждое утро, приходя на службу. То, что он видел, терзало ему сердце. Медсестры говорили, что он привыкнет, но он не мог – более того, не желал мириться с тем, что видит. Пройдет несколько лет, прежде чем он сможет сформулировать, что его так мучило, но подсознательно он с самого чувствовал, что условия в доме престарелых “Чейз-Мемориал” полностью противоречат его идеалу самодостаточности. Билл Томас был убежден, что правильная жизнь – это жизнь максимально независимая. И именно в этом обитателям “Чейз-Мемориал” было отказано. Билл близко познакомился со всеми своими подопечными. Бывшие учителя, домохозяйки, рабочие, владельцы магазинчиков – в общем, те же люди, что окружали его в детстве и юности. Билл считал, что жизнь этих людей может стать лучше. И он решил немножко оживить дом престарелых – примерно так же, как делал у себя на ферме: буквально добавить сюда живых существ. Если в жизни его подопечных появятся растения, животные и дети, если он наполнит ими дом престарелых – что тогда будет?
Билл отправился к руководству “Чейз-Мемориал”. Предложил подать заявку на небольшой грант, которыми штат Нью-Йорк поддерживал инновационные проекты. Роджер Хэлберт – администратор, который и принял Томаса на работу, – в принципе одобрил идею. Он был рад попробовать что-нибудь новое. За 20 лет в “Чейз-Мемориал” Хэлберт обеспечил своему заведению безупречную репутацию и постоянно придумывал для обитателей новые занятия. Так что проект Билла Томаса казался вполне логичным продолжением этих инноваций. Команда администраторов засела писать заявку на грант, однако Билл Томас затеял куда более масштабные перемены, чем думал Хэлберт.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
