— Вы так и не ответили на мой вопрос, — мягко спросил он.
— Я… я забыла… о чем?
— Сейчас вы говорите неправду, а ведь мы договорились быть друг с другом всегда откровенными.
Она не ответила, и он нежно взял ее за подбородок и повернул к себе.
Волны нервной дрожи пробегали по ее телу одна за другой, и Рокуэйна чувствовала, что маркиз ощущает это.
Их лица были совсем близко друг от друга, и, когда он заглянул в глубину ее глаз, ей показалось, что на его лице появилось такое выражение, которого она еще не видела.
— А теперь скажите честно, что вы чувствуете по отношению ко мне.
Поскольку он буквально околдовал ее магией, исходившей от него, Рокуэйна прошептала то, что вовсе не собиралась говорить вслух:
— Я… люблю вас! И ничего не могу поделать с собой!
— То же происходит и со мной, я тоже люблю вас! — сказал маркиз, и их губы слились.
Она почувствовала, что именно об этом тосковала, к этому стремилась и этого желала так, как не желала ничего за всю свою жизнь.
Его поцелуй подарил ей не только солнце, но и луну, и звезды, и все то, что она инстинктивно надеялась найти когда-нибудь в любви.
Казалось, его магнетизм пронизывал ее насквозь, и от этого она чувствовала себя так, словно маркиз извлек душу из ее тела и сделал частью своей души.
Его поцелуй был так восхитителен, что девушка поняла, что, как и Кэролайн, она неожиданно оказалась в раю и обнаружила, что любовь не только человеческое чувство, но и божественное.
Именно об этом она всегда молилась, этого ей всегда недоставало.
И вновь слова как бы сами сорвались с ее губ:
— Я люблю вас… но… никогда не могла допустить и мысли, что… и вы полюбите меня!
— По-моему, я полюбил вас с нашей первой встречи, когда вы так ловко укротили Вулкана, и потом, когда уехал из замка, все время думал о вас, и хотя старался выкинуть эти мысли из головы, ваши глаза преследовали меня.
— Неужели… так было?
— Я говорю чистую правду, и, когда сегодня здесь была Кэролайн, я понял, что мне повезло и на этот раз, ибо благодаря капризу судьбы я женился именно на той девушке, о которой мечтал.
— Но в это трудно поверить! Маркиз улыбался.
— Вижу, мне долго придется убеждать вас, что это все чистая правда, дорогая. И я собираюсь вас целовать и целовать и хочу, чтобы вы знали, что все время мечтал об этом с того момента, когда вы сказали, что мы можем быть лишь друзьями.
— Как же я могла быть такой глупой?
И маркиз целовал ее все более настойчиво, всеболее властно, пока все ее тело не затрепетало от страсти, которую он пробудил в ней; она прижималась к нему все тесней и тесней.
Поскольку ее сердце неистово билось рядом с его сердцем, она чувствовала, что и он взволнован до глубины души и что и ему передается ее возбуждение.
Когда она почувствовала, что он как бы унес ее с собой в поднебесье, оставив землю далеко внизу, он сказал незнакомым ей охрипшим голосом:
— Дорогая! Радость моя! Я хочу тебя! Одному Богу известно, как я хочу тебя! Но я не сделаю ничего, что напугало бы тебя.
— Я вовсе не боюсь.
— Ты уверена? Абсолютно уверена?
В ее голосе прозвучала страсть, когда она ответила:
— Прошу вас, научите меня любви; научите, как любить вас так, как бы вы хотели.
— А ты уверена, что не напугана?
— Я боюсь… только… сделать что-то не так. Он то ли издал смешок, то ли охнул от счастья. Затем он снова целовал ее еще более страстно и властно, чем раньше.
Его руки касались ее, и ей показалось, что их обоих увлек какой-то волшебный поток.
Ее слепил свет, в их душах играла музыка, и, когда маркиз овладел ею, она поняла, что искала именно эту красоту, которую чувствовала во всем живом.
Красоту любви, жизни, Бога, которую можно найти лишь тогда, когда два человека сливаются воедино от экстаза и восторга, уносящего их в рай.
Много позже, когда солнце зашло за горизонт и комнату, как и сад за окном, заполнили вечерние тени, Рокуэйна повернулась и поцеловала его в плечо.
Он обнял ее покрепче и сказал:
— Сделал ли я тебя счастливой, дорогая? Я не причинил тебе боли?
— Я даже не знала, что могу быть такой счастливой и в то же время какой-то другой!
— Именно этого я и хотел, моя ненаглядная, и мне кажется, что мы прикоснулись к чему-то божественному.
— Как тебе удается быть таким чудесным? Твоя магия так сильна, что теперь я понимаю… что такое любовь.
Маркиз усмехнулся и сказал:
— Это твоя магия, моя восхитительная женушка, от которой я не мог никуда убежать со дня нашей первой встречи. Я чувствовал, как она притягивает меня, держит, и хотя говорил себе, что воображаю невесть что, теперь я окончательно уверен, что ты околдовала меня навсегда.
— А если я надоем тебе?
— Это невозможно!
— Откуда такая уверенность? Он привлек ее еще ближе к себе.
— Ты знаешь сама, что у меня было много женщин. Но они всегда меня разочаровывали, и хотя я не признавался себе в этом, я искал нечто иное, что трудно описать словами, но я чувствовал это сердцем.
Казалось, он рассказывает ей волшебную сказку. Она смотрела на него огромными, таинственно мерцающими глазами, и ей чудилось, что она ясно понимает его мысль.
— Это было похоже на то, — продолжал маркиз, — как если бы человек, взобравшись на гору, обнаружил, что за ней высится еще более высокая гора, а за той — третья и так далее.
Чуть изменившимся тоном он добавил:
— Я считал, что у меня все есть, и потому не прислушивался к тому, что ты назвала бы «магией», которая подсказывала мне, что чего-то недостает.
— Но ты сознавал… это?
— Конечно, сознавал. Каждый раз, когда женщина разочаровывала меня и я не находил той любви, на которую рассчитывал, я цинично говорил себе, что ожидаю слишком многого и требую невозможного.
Он вздохнул.
— И тогда я снова начинал взбираться на новую вершину в надежде, что найду там Священный Грааль, Золотое руно или, проще говоря, любовь, которую ищет всякий человек и верит, что однажды непременно найдет.
Рокуэйна перевела дыхание.
— А… теперь?
— Я нашел тебя.
— Но представь себе, если… Он прикрыл ей ладонью рот.
— Я нашел тебя! — твердо сказал он. — Ты — именно та, которую я искал и считал плодом своего воображения.
Он вгляделся в ее лицо, словно впитывал ее красоту.
