Конечно, родительские страхи обоснованы: ребенка могут обидеть, он может упасть с дерева, угодить под машину, а еще есть бездомные собаки, хулиганы, алкоголь, сигареты, наркотики.
Дети из состоятельных семей в зоне повышенного риска — их могут ограбить или похитить. Нельзя сбрасывать со счетов и неприязнь к богатым — зависть, раздражение, желание увидеть, как «богатые тоже плачут». Родители интуитивно чувствуют эту скрытую агрессию, а кто-то, возможно, испытал ее на себе, поэтому стремление защитить ребенка «по максимуму» вполне понятно и закономерно.
Но не только опасения за жизнь и здоровье детей заставляют нас выстраивать «защитные редуты». Есть и другие причины, подчас нами не осознаваемые.
Снижаем свою тревогу
Чем больше мы думаем о потенциальных угрозах, тем сильнее волнуемся. Ребенок ножиком строгает ветку, прыгает с качелей, гоняет с друзьями на велосипеде, и у нас в голове моментально срабатывает сигнал тревоги: а если поранится, подвернет ногу или разобьет губу? Отпустить его, дать свободу — страшно, разрешить быть самостоятельным — рискованно. И мы отслеживаем каждый его шаг, предохраняем от мнимых опасностей, моментально бросаемся на выручку, даже если в этом нет необходимости, беспокоимся по поводу и без повода.
Ему нельзя дотронуться до вазы — вдруг разобьет, нельзя отнести на кухню посуду — упадет и порежет руку, нельзя поднимать с земли камушки и ветки — они грязные, нельзя играть с другими детьми — вдруг они заразные. Ребенок постоянно слышит: «не упади», «не споткнись», «не обожгись», «не ударься», «нельзя… нельзя… нельзя». По сути, мы внушаем ему следующее: «кругом опасно» и «ты не справишься».
Пофантазировать на тему «как страшно жить» и пощекотать нервы иногда даже приятно — на этом феномене основаны триллеры и страшилки. И мы с удовольствием «достраиваем» ситуацию: в ответ на воображаемые угрозы начинаем сооружать реальные «заборы». Остановиться, сказать себе «Стоп!» порой очень трудно. Эта увлекательная и волнующая игра, которая к безопасности ребенка прямого отношения не имеет, — скорее лекарство от нашей собственной тревоги.
При этом мы искренне верим, что делаем все во благо ребенка, а не ради своего спокойствия. Мы путаем собственное ощущение тревоги с его ощущениями, свое видение мира с его восприятием: вокруг столько угроз, нам за него страшно, значит, и ему должно быть страшно. А если он не боится, то это потому, что не видит опасности. Тем более его надо защитить, поддержать, подстраховать.
Британские исследователи утверждают, что поведение родителей изменилось буквально за одно поколение. Действия, считавшиеся в 1970-х годах паранойяльными (сопровождение в школу третьеклассников, запрет играть на улице, катание с горки только вместе со взрослыми), сегодня стали не просто нормой, а признаком ответственных родителей. Если в 1971 году 80 % третьеклассников добирались до школы самостоятельно, то к 1990 году этот показатель снизился до 9 %, а сейчас он еще ниже.
Озабоченные безопасностью детей, мы лишаем их независимости, возможности рисковать, открывать новое. Такой стиль воспитания психологи называют гиперопекой, или гиперпротекцией.
Гиперопекающие родители видят своих детей слабыми и уязвимыми, а значит, нуждающимися в защите. Конечно, о детях надо заботиться. Но наша забота порой выходит за пределы разумного. Особенно волнуются мамы — они готовы запереть ребенка «в шкатулку», как драгоценность. Папы поначалу сопротивляются такому «тепличному» воспитанию, но в конце концов сдаются: им надоедает каждый раз с боем добывать разрешение «показать ребенку нормальную жизнь», к тому же не хочется брать на себя лишнюю ответственность: а вдруг и правда что-нибудь случится?
Держим все под контролем
Люди успешные привыкли к тому, что у них всегда «все схвачено» — не только в бизнесе, но и в личной жизни. И самое дорогое, самое важное — ребенок — в фокусе внимания. Мы буквально караулим детей, не даем им шага ступить самостоятельно: контролируем режим дня, график посещения занятий, питание, говорим, куда они с няней должны пойти гулять, какие выставки посетить и в какое точно время вернуться. И, конечно, проверяем, как выполняются наши указания, просматриваем данные с камер видеонаблюдения. Одна молодая мама рассказывала мне: «Я знаю все подробности жизни сынули. На мой компьютер выведены установленные в доме камеры, и даже здесь, на Лазурном берегу, я в курсе всего, что происходит с ним в Москве. Вот малыш ходить недавно начал и все время падает. Я так волнуюсь! Так переживаю!»
Известный бизнесмен рассказал мне, что его дочка училась в хорошей городской спецшколе, где не было системы охраны. Потом он быстро разбогател, сам разработал охранную систему и все годы оплачивал. То же самое пришлось сделать во дворе — ему не хотелось менять ни место жительства, ни школу.
Созданная нами система охраны не столько защищает детей, сколько удовлетворяет наше желание держать все под контролем. Тотальный контроль заглушает чувство вины — «я не могу быть рядом с ребенком, но я всегда на страже его интересов». Такая «дистанционная» забота — лишь имитация нашего участия. Нам только кажется, что мы все видим и все знаем. Но камеры — не всевидящее око. Родители понятия не имеют, чтó происходит с ребенком на самом деле. Когда мы не включены в процесс, но создаем «эффект присутствия», то, как правило, начинаем по пустякам дергать тех, кто реально занимается ребенком, лишь нагнетаем обстановку и мешаем им работать.
Делаем «как все»
Даже если у нас нет видимых причин для беспокойства, мы все равно держим ребенка «под колпаком». Почему? Потому что «сегодня так принято», «так делают все». Но одно дело отдыхать, как все, и там, где все, покупать одежду и украшения тех же брендов и совсем другое — воспитывать своего ребенка по тем же лекалам.
Выдающийся французский социолог и антрополог Пьер Бурдье ввел в научный обиход понятие «габитус» — это образцы поведения, набор установок, стереотипов, свойственных той или иной социальной группе. Мы усваиваем «габитус» сообщества, с которым себя ассоциируем: что считать красивым и уродливым, разумным и глупым, хорошим и плохим. Наборы клише подсказывают ответ почти мгновенно. Эти установки кажутся нам настолько естественными, что мы даже не замечаем их. Свою систему норм и правил люди всегда считают верной, а чужую — сомнительной.
