— Да, я в любом случае собирался отбыть в самом скором времени. Вчера я отправил ему послание, в котором говорилось, что экипаж должен быть готов отправиться в путь через минуту после поступления моего приказа. Если капитан не успеет, то просто потеряет работу.
Наконец впереди показался Марсель, и карета въехала в зону причала.
Капитан вышел приветствовать их и сообщить, что все готово к отплытию. Им оставалось только взойти на борт.
Моряки разгрузили багаж и отнесли его на корабль. Маркиз дал извозчику щедрые чаевые и последовал за остальными по трапу.
— Афины, — отдал он лаконичный приказ капитану. Затем повернулся к Шоне.
— Для твоей же безопасности я посоветовал бы тебе оставаться внизу, пока мы не окажемся в открытом море. Увидимся позже.
Говорил он вежливо, но с некоторой прохладцей, и Шона почувствовала легкую тревогу. Конечно же, он не мог на людях говорить с нею так нежно, как наедине. И все-таки ей было больно осознавать, что он словно отодвинул ее на задний план по причинам, понятным ей лишь отчасти.
Приближались опасные времена, и он как будто предупреждал ее, что кое-чем она отныне не сможет с ним делиться.
День уже клонился к закату, когда они встретились за ужином.
Теперь, после своего разоблачения, Эффи отказывалась ужинать вместе со всеми, пока Лайонел не спустился к ней в каюту и не настоял на своем. Дядя встретил его аплодисментами и с чарующей улыбкой предложил девушке стул.
— Мы вчетвером отправились в это путешествие, и между нами не может быть никакого неравенства, — твердо заявил он.
Лайонел горел желанием обсудить события этого дня, которые привели его в крайнее возбуждение. Маркиз великодушно позволял ему болтать, время от времени вставляя остроумную реплику. Роль хозяина за столом он играл безупречно, но Шона чувствовала, что в мыслях он далек отсюда.
Когда ужин подошел к концу и Лайонел с Эффи поднялись на палубу, маркиз обратился к Шоне:
— Сыграй для меня, пожалуйста. Мне сейчас так нужна красота, которую ты способна создавать.
Оба прошли в салон, где Шона играла ему целый час.
Она чувствовала, как прекрасная музыка возносит ее к звездам, которые ярко сияли сейчас в ночном небе.
Затем он сдержанно пожелал ей спокойной ночи, проводил до двери каюты и ушел.
Войдя внутрь, она еще долго стояла у иллюминатора и вглядывалась в ночной мрак. Звезды сияли по-прежнему ярко, а луна обрела уже почти магические очертания.
«Спасибо тебе, Господи, что позволил мне спастись, — пробормотала она. — И спасибо за то, что свел нас вместе».
При мысли о возлюбленном глаза ее увлажнились.
«Я не знаю, что еще случится, но чувствую, что нас ожидает тернистый путь. Я верю, что он любит меня, но не будет свободен в этой любви до тех пор, пока преступник не понесет наказания. Он пытался дать мне это понять.
Кто знает, через что еще нам придется пройти. Но наступит время, когда мы сможем открыто любить друг друга, пребывая в мире и согласии».
Весь следующий день она не могла избавиться от тягостного волнения, которое только усиливалось по мере приближения к Афинам. Ей хотелось задать маркизу так много вопросов, но им все не удавалось встретиться.
Он избегает ее, вдруг поняла она, и сердце ее оборвалось.
После ужина, когда Шона стояла у борта, он неожиданно подошел к ней и стал рядом.
— Мы причаливаем завтра. Ты ничего не хочешь у меня спросить?
— А почему вы уверены, что он в Афинах? — отозвалась она.
— Потому что мне сообщил об этом один мой друг. В подробности он не вдавался — просто назвал имя человека, от которого можно узнать все остальное. Именно для этих целей мне нужен был человек, свободно владеющий греческим. Я хочу, чтобы ты вела себя так, будто ничего не знаешь о сложившейся ситуации. Мы проведем день за осмотром афинских достопримечательностей. Вечером, как обычно, поужинаем, и когда все лягут спать, вновь спустимся на берег.
— Мы вместе задержим его?!
— Нет. Только убедимся, что он действительно находится в Афинах и что я на правильном пути. Но ты должна дать мне слово, что никому об этом не расскажешь. В особенности Лайонелу.
— Обещаю.
— Хорошо. Твои знания мне нужны, как никогда раньше.
— Разумеется, — согласилась она.
— Оденься, пожалуйста, так, как ты одевалась сначала — будто ты настоящий «синий чулок». Волосы зачеши назад. Люди должны думать, что ты ужасно старомодна и консервативна.
— Но почему?
Он вдруг запнулся.
— Прошу вас не спорить, — довольно резко ответил он. — Вы на работе и должны выполнять все мои указания, каковы бы они ни были.
Поймав ее недоумевающий взгляд, он невольно покраснел.
— Прости меня. Я вовсе не хотел говорить с тобой в таком тоне. Дело в том, что мы отправимся в одно место, куда я при иных обстоятельствах никогда бы не повел благородную леди. Это не опасно, но и не очень пристойно. Потому тебе лучше как можно меньше привлекать внимание.
— Понимаю, — тихо проговорила Шона.
На самом деле она ничего не понимала. Что послужило причиной его внезапной отчужденности?
Почему он вдруг стал вести себя так, как будто был зол на нее?
— А теперь иди и отдохни хоть немного, — сказал он. — Потому что нам предстоит долгий и трудный день.
На следующее утро они прибыли в Афины.
Шона провела весь день точно во сне, и все красоты города на этот раз произвели на нее лишь поверхностное впечатление.
К счастью, ей не пришлось отвечать на расспросы Лайонела, но несколько раз она ловила на себе его странный взгляд и задумывалась над тем, насколько серьезны его подозрения.
Когда стемнело и все вокруг погрузилось в тишину, она оделась как можно скромнее и поднялась на палубу, где уже находился маркиз.
Закрытая повозка ожидала их на причале. Не произнося ни слова, они сели внутрь, и маркиз назвал кучеру адрес.
Во время поездки он упорно молчал, и Шона явственно ощущала во всем его поведении загадочность и тайну.
Раздвинув занавески, она увидела, что они едут по мрачным улочкам, по обеим сторонам которых плотно стояли убогие лавки и кофейни.
Обстановка показалась Шоне зловещей, и она порадовалась, что находится здесь не одна.
Наконец повозка остановилась. Маркиз помог ей сойти вниз и не отпускал ее руки, пока они спускались по узким ступенькам в тускло освещенную кофейню.
Мужчина в ветхом одеянии обратил к ним внимательный взгляд, как будто ожидал их появления, указал на столик в углу и промычал несколько слов по-гречески.
